В маршрутах и походах. Приключения геолога. 1980. Владимир Булдыгеров

Ведь я же геолог, ребята! Не надо мне жизни иной!"

Ю.В. Белугин

1980 год

   В мае 1980 года я защитил кандидатскую диссертацию и был переведён на должность старшего научного сотрудника. Меня назначили основным исполнителем темы «Составление схемы магматизма Северного Прибайкалья». Для её выполнения надо было провести полевые исследования. В связи со строительством БАМ и геолоразведочными работами в этом районе, появилось довольно много дорог, и можно было использовать для полевых работ автомашину.

   В институте был довольно большой автопарк. Но машины использовались в основном в летний период. Поэтому весной принимали большую часть шоферов на временную работу. Среди них попадались разные кадры, иногда уволенные с предыдущей работы за неблаговидные поступки, чаще всего за пьянку. Для проведения полевых работ мне была выделена автомашина ГАЗ-66 с шофером, только что принятым на работу в институт. Что он за человек, было неясно.

   В то время в связи со строительством Байкало-Амурской магистрали большое количество грузов и техники перевозили по Байкалу самоходными баржами от порта Култук до порта Нижнеангарск. После соответствующей оплаты машину погрузили на такую баржу. Сопровождать её мог только один человек – шофер. Остальные должны были плыть на знакомом мне теплоходе Комсомолец. Кроме меня в отряде была ещё старший лаборант Таня Кольцова, окончившая геологоразведочный техникум, три студента на практике: Юра и Игорь студенты второго курса Иркутского политехнического института и Витя из Иркутского геологоразведочного техникума. Моя жена Лена поехала на время отпуска со мной работать таборщицей. Мы взяли с собой внука Мишу, которому тогда было два года.

   Комсомолец отправлялся от порта Байкал в 6 часов утра. Для того, чтобы на него успеть, надо было со всем полевым грузом прибыть в этот порт накануне. Нас вместе с грузом доставили на машине до Листвянки. Там мы погрузились на теплоход, который курсировал между Листвянкой и портом Байкал. В порту все ожидающие Комсомолец располагались в тесном зале ожидания. Я упросил капитана погрузить груз на теплоход с вечера, а сами ночевали вповалку на полу в зале ожидания.

   Через двое с половиной суток мы приплыли в Нижнеангарск. Здесь была база института Земной коры, которая была в ведении моего однокурсника Александра Алексеевича Бухарова. Я договорился с ним, чтобы мы могли расположиться на этой базе. Заведовал базой Кофейников. У него в распоряжении была машина. За определённую плату он перевёз нас на базу и поселил в вагончик. Рядом с базой располагалась свиноферма, где расплодились кусачие мухи. Укусы их были весьма болезненными. Всё время пребывания на базе приходилось с ними бороться и не пускать их в вагончик.

   Через несколько дней приплыла баржа с машиной. Оказалось, что шофер был родом из Нижнеангарска. Здесь жили его родители, и было много родни. Он вместе с машиной остановился у родителей. Я договорился с ним, что день он проведёт с родственниками, а потом повезёт нас в посёлок Перевал, жители которого занимались разведкой крупного свинцово-цинкового Холоднинского месторождения. Я решил начать свои исследования с так называемого Олокитского прогиба, в пределах которого располагалось это месторождение.

   В назначенный день мы собрались, и я пошёл за машиной. Шофер был с глубокого похмелья, но сказал, что через час он подъедет к нам. Прошёл час-другой, а машины нет. Я пошёл за ней и обнаружил, что шофер уже «в стельку» пьяный. Пришлось отложить выезд на другой день. Но сцена повторилась на второй и на третий день. Стало понятно, что так можно просидеть в Нижнеангарске всё лето. Я послал телеграмму руководству института с описанием ситуации и попросил разрешения арендовать постороннюю машину. Получив разрешения, заключили договор с Кофейниковым и мы отправились в посёлок Перевал.

   Дорога проходила по живописной долине реки Холодной. При впадении её в Байкал располагалась деревня Холодная. До начала строительства БАМа там жили в основном эвенки, которые занимались оленеводством и охотой. Пастбища их находились в вершинах рек Тыи, Холодной, Олокита и Чаи. После прихода строителей БАМа, начала разведки Холоднинского месторождения и вблизи расположенного Довыренского медно-никелевого месторождения деревня постепенно деградировала: оленеводы пропили своих оленей и остались без работы, а в охотничьих угодьях проводились интенсивные геологоразведочные работы. Взамен в деревне была создана звероферма, где выращивали норок и песцов.

   В 4-х километрах от устья Холодной с левого борта долины спускается крутая россыпь гигантских чёрных глыб, в поперечнике достигавших 5 и более метров. Между глыбами зияют глубокие пустоты, уходящие вглубь склона на многие метры. Довольно мрачное зрелище! Россыпь прослеживалась почти до самого верха, где сменялась чёрными обрывистыми скалами. В дальнейшем у меня вверх по этой россыпи проходил маршрут. Чтобы не оборваться в расселины, приходилось подниматься зигзагами. Рассказывали, что один пьяный рабочий решил совершить «подвиг», подняться по этой россыпи до верха и не вернулся. Найти его так и не смогли.

   Внизу из-под этих глыб вытекает небольшой ручеёк кристально чистой ледяной воды, не замерзающий даже в лютые морозы. У выхода источника на поверхность сделана небольшая ямка. Вокруг всё усеяно пустыми бутылками из-под водки и прочего алкоголя, а также консервные банки и остатки продуктов – следы пьяных оргий. Дело в том, что в посёлке Перевал был сухой закон. Поэтому существовала традиция: каждый возвращавшийся из отпуска работяга у этого источника выпивал последнюю бутылку, как правило, не одну, а затем уже ехал дальше.

   Дорога из долины Холодной к посёлку по крутому склону была проложена живописным серпантином. Сверху открывался вид на всё долину Холодной до самого устья. Это типичная, так называемая, троговая долина, выпаханная ледником: с плоским покрытым лесом днищем, по которому петляет река с протоками, и крутыми, скалистыми или покрытыми крупноглыбовыми россыпями склонами с редкими зарослями стланика. Вдали виднелись озёрно-болотная Кичерская впадина и озеро Байкал.

   Посёлок Перевал располагался на относительно ровной площадке на берегу реки Тыя. В нём было довольно большое количество изб, контора, совмещённая с камеральным помещением, общежития для ИТР и рабочих, вместительный дом культуры, магазин, столовая, медпункт и начальная школа. По прибытию я представился начальству и попросил выделить нам помещение для временной дислокации.

- Школа свободная, располагайтесь в ней хоть на всё лето, - ответили мне.

   Так мы и сделали.

   Нужные нам объекты находились в районе водоразделов Тыи с Олокитом и Чаей. Дорога в вершину Тыи за посёлком было проложена по болоту, не проезжая для автомашин. Его можно было преодолеть только на вездеходе. В посёлке было три вездехода в разных подразделениях. Я пошёл «с протянутой рукой» по руководителям этих подразделений с просьбой перевезти нас в вершину р. Тыи, но везде получал отказ. Наконец выяснил, что туда на вездеходе в выходной на рыбалку собирается ехать группа работников посёлка. Я упросил их взять и нас.

   Под вечер в субботу мы загрузились в вездеход, и он помчался в нужное нам место. Мы вначале пересекли болото, а за ним шла довольно хорошая лесная дорога. Её проложили геологи, когда разведывали Довыренское медно-никелевое месторождение. Оно оказалось небольшим, и потому работы на нём прекратились.

   На берегу Тыи уже в сумерках нас высадили. Место было относительно ровное, но покрытое ерником, где обитало большое количество гнуса. Мошка уже отправилась на покой, а комары тучами налетели на « дармовое угощение». Маленький Миша не мог понять, кто это его всё время тыкает иголками, и только вскрикивал: а-а-а-а. Лена быстро надела на него накомарник, рукава завязала, доступ комаров к его телу оказался полностью закрыт, и он успокоился.

   Быстро поставили две палатки и устроились спать. С этого табора я предполагал маршрутить месяц. Поэтому надо было устраиваться основательно. На другой день обустраивали табор: поставили в палатки печки, сделали таган, стол и скамейки из палок, натянули над ними тент. Постепенно вытоптали вокруг кустарник, и гнус на таборе перестал нас донимать. Но при возвращении из маршрута нас обычно сопровождала туча гнуса. Мы его доставляли на табор. Некоторое время после нашего возвращения он нас донимал. Мы придумали следующий метод его обмана. Наш табор располагался метрах в двадцати от дороги. Дойдя до сворота на табор, мы поворачивались и метров 50 шли обратно. Сопровождавшая свора  тоже устремлялась за нами. Затем мы резко поворачивались и прытко бежали на табор. Обманутый гнус не успевал сориентироваться и оставался над дорогой.

   Территория табора была неровная: выступали камни, корни деревьев. Миша, ещё недостаточно уверенно передвигавшийся на ногах, быстро вернулся в своё недалёкое прошлое и стал передвигаться преимущественно на четвереньках. Даже когда мы вернулись через месяц в посёлок, он часто использовал этот метод передвижения.

   В общем-то, у Миши мало было развлечений. Мы почти каждый день ходили в маршруты. Лена в наше отсутствие читала ему книжки, которые мы прихватили с собой, или он сам находил себе занятие. Одно из развлечений Миши было имитация ловли рыбы. Он периодически с прутом в руках устремлялся к речке, которая у табора была шириной 2-3 метра и глубиной по колено.

- Ты куда? – Спрашивали его.

- Посол ибачить.

   И с деловым видом начинал хлестать воду прутом.

   В один из дождливых дней, когда мы не пошли в маршрут, а дождь на некоторое время перестал, я пошёл с Мишей к недалёкому небольшому озерку. Там в воде было бревно.

- Давай будем пускать пароход, - предложил я Мише.

   И мы стали играть, изображая, что бревно – это пароход. Отталкивали его от берега, и оно плыло к другому берегу. Мы шли туда и толкали его обратно. Миша был в восторге от этого занятия. Как он говорит сейчас: это было самое раннее, что он помнит из своего детства.

   Как только начались маршруты, сразу стало ясно, кто из моего отряда, что стоит. Я думал, что Таня будет мне помощником, и будет ходить в самостоятельные маршруты. Но оказалось, что ей не хватает элементарных знаний по геологии. Я решил её использовать только для отбора проб. Это работа трудоёмкая, и ответственная. Чтобы получить качественный материал для дальнейших исследований, в пробу должен был отобраны осколки камней без корочек выветривания и посторонних налётов. В этом отношении на Таню можно было положиться. Как правило, я из скального массива кувалдой наколачивал мелкие обломки, а ребята и я затем молотками сколачивали корочки выветривания. Иногда набирать пробу приходилось буквально по крупицам. На отбор пробы весом 1 кг три человека тратили до 2-х часов работы молотками. На отбор пробы весом в 5 кг уходило обычно полдня.

   Другая трудоёмкая полевая работа – отбор материала для палеомагнитных исследований. Для этого надо было из единого скального массива отобрать 30 ориентированных в пространстве образцов, чтобы получить статистически значимые данные. На две плоскости наносились маркёром направления их наклона и ориентировки в пространстве, эти параметры замерялись с помощью компаса и заносились в журнал. Затем надо было выколоть образец так, чтобы эти плоскости сохранились. Бывало, что при выколачивании образца разрушалась плоскость с замерами, что значительно увеличивало затраты труда. Эту ответственную работу я не мог поручить кому-либо и выполнял сам.

   По своему характеру и отношению к работе студенты значительно различались. Юра был человеком спортивного склада, занимался альпинизмом. Поэтому он с большим энтузиазмом ходил по горам и стремился участвовать в самых тяжелых маршрутах. В бытовом отношении он также был приспособленным. На него можно было положиться и в экстремальной обстановке. Игорь – типичный городской парень, к полевым условиям был мало приспособлен. По характеру это был шустрый добродушный весельчак, от работы не отлынивал и в маршрутах обязанности выполнял добросовестно. Довольно быстро освоился и в полевой жизни. Витя же был этим ребятам антиподом. Это был ленивый, трусливый нытик. Главной его задачей было увильнуть от маршрутов. Мне было неприятно, когда он был со мной в маршруте. Но, так как он был на практике, надо было ему дать некоторые представления о геологии. Да, кроме того, у него оказалась язва желудка. И он иногда страдал от нашего полевого питания. В этих случаях я с удовольствием оставлял его на таборе на попечение Лены.

  Показателен один маршрут. Рельеф в пределах Олокитского прогиба представляет собой горные массивы, разделённые широкими выпаханными ледниками долинами. Главным для нас был Иняптукский массив, с высотами до 2,5 км. Он возвышался как раз на пути наполненных влагой ветров, дующих от Байкала. Поэтому часто в долинах была солнечная погода, а на горном массиве моросил дождь. Чтобы познакомить ребят с геологией района, я брал с собой их по переменке. В этот маршрут взял Юру и Витю.

   На таборе была хорошая погода, но Иняптукский массив был окутан дождевыми облаками. Поднимаясь по склону, мы дошли до устья кара, где мне надо было осмотреть породы. Здесь мы достигли облачности, всё вокруг было в измороси. Одежда на нас тоже постепенно пропитывалась влагой. Юра бойко шёл за мной, а Витя плёлся сзади с несчастным видом. Пока мы поднимались, было жарко, и мы изрядно пропотели. Но, как только остановились, стало холодно.

- Разводите скорее костёр, грейтесь и варите чай, - приказал я ребятам, - а я поднимусь в кар, часа через два вернусь. Юра тотчас же начал искать относительно сухие ветки, быстро развёл костёр. Витя же сидел, скорчившись, и дрожал.

- Что ты сидишь, мёрзнешь, иди, собирай сухой стланик, будешь двигаться, быстро согреешься - попытался я подбодрить его.

   Он медленно поднялся и, еле волоча ноги, пошёл искать дрова. Но, как только костёр загорелся, он сел около него, чтобы согреться.

   Через намеченное время я вернулся. Облачность несколько рассеялась, изморось прекратилась. Весело горел большой костёр, на тагане висел котелок с готовым чаем. Как рассказал потом Юра, Витя так и не отходил от костра. Стараясь быть поближе к костру, он опрокинул котелок с чаем, и Юре пришлось кипятить его снова.

   Несколько дней мы составляли разрез по одному из скалистых хребтов Иняптукского массива. Каждый день нам приходилось подниматься более 800 метров по вертикали и лишь потом приступать к работе. Конечно, тратилось много времени на подход, но зато получали качественный материал по геологическому строению массива. Выяснилось, что он представляет собой сложную вулканическую постройку. Более 600 миллионов лет назад здесь гремели взрывы, из глубин выбрасывались обломки до нескольких метров в поперечнике, которые разлетались на многие сотни метров и даже километры. Тучи вулканического пепла, закрывали небо и покрывали окружающее пространство. Периодически из трещин изливалась базальтовая лава, потоки её заливали долины и распадки. У части магмы не хватало сил преодолеть сопротивление твёрдых пород и вырваться на поверхность. Тогда она искала малейшую лазейку и внедрялась по ослабленным зонам в окружающие породы, пронизывая и прогревая их.

   Запомнился один экзотический маршрут. Мне надо было пройти маршрутом на высоту 2464 метра. Для этого предстояло подняться по вертикали 1000 метров по крутому, часто скалистому склону, да плюс ещё длинный подход и выход из маршрута. В этот маршрут я взял только Юру, зная, что он его выдержит. День был солнечный. Учитывая, что вверху уже не будет кустарника, набрали сухого стланика целый рюкзак и стали подниматься по крупноглыбовым россыпям и скальным выступам. Оставалось подняться около сотни метров, когда нам преградила путь сплошная скалистая стена высотой около 10 метров. На неё можно было подняться, только цепляясь за выступы. Если бы я был один, я бы решил подняться на эту стену. Но меня беспокоил Юра.

- Что ж, придётся вернуться, - сказал я ему, осмотрев скалу.

- Владимир Васильевич, давайте поднимемся на скалу, - стал он упрашивать меня, - для меня это будет практика по альпинизму.

- Ну что ж попробуем, только если почувствуешь, что далее подниматься тебе рискованно, то сразу скажи.

- Хорошо.

   Начали подниматься по щели, благополучно преодолели скалистую стенку и добрались до скалистой вершины. Зато были вознаграждены открывшимися видами! К югу было относительно ровная площадка, полого поднимавшаяся к вершине. Здесь царила весна. Большую часть поверхности занимали снежники, вырываясь из-под которых звенели ручьи. Между снежниками была горная тундра, покрытая ослепительно зелёной травкой. Кое-где виднелись живописные скалки. Дополняли картину близкое безоблачное небо и сияющее Солнце. К северу были скалистые гребни, разделённые троговыми долинами с озёрами, обрывистыми склонами и гигантоглыбовыми россыпями у их подножия. К югу открывался вид на широкие долины Тыи и Олокита с их притоками, разделённые мрачным чёрным Довыренским горным массивом. Хорошо был виден посёлок Перевал и петляющие дороги. Вдали виднелась долина реки Холодной, на горизонте темнел Байкал.

   На принесённом стланике мы вскипятили чай и с удовольствием пообедали. Под скалой Юра нашёл консервную банку, где была записка, кто посетил вершину до нас. Юра сказал, что это обычай альпинистов: каждый следующий достигший вершины уничтожал записку и оставлял свою с указанием посетителей, что он и сделал. Туда же запрятали под скалку от дождя оставшийся сухой стланик. Не хотелось уходить с этого прекрасного места. Но надо было возвращаться, чтобы успеть засветло добраться до табора. Спустились мы по другому, более безопасному пути.

   Через несколько лет мне рассказывал преподаватель геологического факультета ИГУ В.В. Андреев, что он был на этой вершине, нашёл нашу записку и, как положено, заменил своей, поблагодарил нас за оставленный сухой стланик, на котором они тоже приготовили чай.

   Один из объектов, которые я хотел исследовать, располагался в 10 км от нашего табора, в бассейне р. Абчады. Надо было идти в многодневный маршрут. Я взял с собой Юру и Игоря, 2-х местную палатку, продуктов на 4 дня и мы отправились туда. До заброшенного посёлка геологоразведчиков Озёрного мы шли по хорошей дороге. Нас до этого места провожали Лена с Мишей.

  Такие брошенные поселения представляли собой угнетающее зрелище. Большие голые площади, полуразрушенные и полностью разрушенные постройки, остатки поломанной техники и огромные чёрные пятна, залитые горюче-смазочными материалами. Окружающая растительность постепенно возвращала себе отнятые у неё территории. В зависимости от времени, которое прошло с момента прекращения жизни посёлков, они покрывались вначале травами, затем появлялись кустарники и, наконец, деревья. Но залитые горюче-смазочными жидкостями «раны» сохранялись голыми долгое время, пока вода не вымывала их полностью.

  При виде таких посёлков меня посещали грустные мысли. Когда-то в них кипела жизнь, полная эмоций и страстей. Их присутствие как будто ещё витало здесь в воздухе. В таких посёлках, как Перевал, люди влюблялись, женились, рожали детей. Для этих детей здесь была Родина! А теперь там только ветер гуляет. Моё детство прошло на прииске, давно уже заброшенном. Теперь там, где был родной дом, где мы когда-то бегали по улицам, играли, ходили в школу, переживали мелкие неприятности и т п., сейчас, вероятно, шумит густая тайга.

   За посёлком дорога кончилась и мы пошли через перевал, пробираясь сквозь густые заросли. Чтобы не терять время даром, я подход шёл обычным маршрутом, хотя груз затруднял работу. К вечеру дошли до намеченного места. На невысокой террасе одного из притоков Абчады поставили палатку, а перед ней сделали кострище и таган. Заготовили крупные двухметровые чурки для костра, сделали так называемую нодью, раскрыли полы палатки, чтобы тепло костра обогревала нас, забрались в чехлы от спальников, которые взяли для ночлега, и спокойно спали всю ночь. Лишь два раза приходилось подправлять костёр.

   Утром пошли в маршрут, но в середине дня начался дождь, и пришлось вернуться. Дождь с короткими промежутками продолжался двое суток. В эти промежутки я успевал осмотреть и отобрать пробы лишь из расположенных вблизи обнажений.

   На четвёртый день мы также проснулись под шум дождя. Делать нечего, продукты кончались, надо возвращаться. Собрали рюкзака, свернули мокрую палатку и пошли по мокрым кустам обратно. Только поднялись на водораздел, дождь кончился, и выглянуло Солнце. А к вечеру мы уже были на таборе.

   Так с малым результатом кончился наш поход. «По-видимому, злой дух Абчады был обижен на то, что мы нарушили его покой». В нашей работе такие безрезультатные или мало результативные походы случались нередко. Но с небесами не поспоришь.

   Подходя к табору, увидали у сворота с дороги мотоцикл. Я спросил у Лены, откуда он взялся. Оказывается, во время нашего отсутствия у нас были гости. В один из вечеров здесь разразилась гроза с ливневым дождём. Лена готовилась ко сну, когда вдруг заскочили двое мужчин и попросили убежища от дождя. Они ездили на рыбалку, и как раз около нас у них заглох мотоцикл. Лена их накормила, устроила на ночлег. А утром они пошли пешком до посёлка.

   Через день эти мужики пришли за мотоциклом, и я познакомился с ними. Оказалось, что один из них был главный инженер партии. Звали его Валерий. Я обратился к нему с просьбой помочь вывезти нас отсюда. Он пообещал сделать, что будет в его силах.

   Через несколько дней я отправился в посёлок и пришёл к Валерию. Он пояснил мне ситуацию с вездеходами: один сломался, другой находится вне подчинения партии, а у третьего водитель находится в отпуске и в глубоком запое. Несмотря на сухой закон, сотрудники партии умудрялись найти возможность выпить. Но, если узнавало начальство, что работник выпивал, то его моментально увольняли. Однако водитель вездехода был в отпуске, да и другого водителя взять было неоткуда. Поэтому на его запой смотрели сквозь пальцы. Достать алкоголь в посёлке было трудно, поэтому Валера предложил мне пойти к водителю и пообещать бутылку водки, если он вывезет нас в посёлок. На такие случаи я постоянно возил с собой в качестве валюты несколько бутылок водки. Я пошёл к водителю и договорился с ним, что если он нас вывезет, то я ему выдам вожделенную бутылку.

   На другой день вездеход прибыл. Водитель был уже прилично пьян. Он приехал с товарищем, который был только выпивши. Водитель потребовал сразу выдать ему обещанную бутылку. Я попытался отсрочить выдачу до посёлка, но он сказал, что пока бутылка не будет на столе, он никуда не поедет. Только я выдал бутылку, как водитель её быстро опорожнил и стал практически невменяемым. Его товарищ выпил немного и был вполне адекватным.

- Да ты не беспокойся, - успокаивал он меня, - нормально доедем.

   Пока они расправлялись с бутылкой, мы собрали вещи и погрузили их в вездеход, а сами уселись наверху. Товарищ водителя хотел сесть за руль, но водитель сказал, что он поведёт вездеход сам.  

    Только тронулись, как водитель спьяну налетел на огромный валун, поставил вездеход на дыбы под углом около 45 градусов. Но затем дал задний ход, товарищ сменил водителя, и мы поехали. Через некоторое время у вездехода отказал правый поворот. Чтобы вписаться в правые повороты, водитель сдавал назад, поворачивая при этом машину влево. Вездеход крушил мелкие деревья и кустарник. На нас обильно сыпались ветки. Но иначе нельзя было повернуть в нужную сторону.

   При подъезде к посёлку вездеход, преодолевая болото, сел днищем на огромный валун и остановился. Получилось, что машина оказалась как бы на весу, гусеницы бесполезно крутились в «жидкой каше». Водитель пошёл за помощью в посёлок, а мы остались сидеть в ожидании освобождения. Наконец он приехал на другом вездеходе и сдёрнул свою машину с валуна.

   К вечеру пришёл Валера и пригласил нас с Леной на вечер к себе. Мы уложили Мишу спать под пологом от комаров, наказав ребятам следить за ним, и отправились в гости. Жена Валеры оказалась гостеприимной, весёлой хозяйкой, организовала богатый стол. Супруги были такими же песенниками, как и мы. Немного выпили и почти до утра пели песни. Репертуар у нас оказался одинаковый, мы запевали, они подхватывали, затем они запевали, мы подхватывали. На дорогу нас хозяйка нагрузила пирожками, которыми мы угостили ребят.

  На другой день я с Леной и Мишей отправились на попутной машине в Нижнеангарск. Там нас ждала машина с новым шофером. Я проводил Лену с Мишей в Иркутск, а сам на машине отправился обратно.

   Мне надо было обследовать бассейн р. Ондоко. Машина нас довезла лишь до ущелья в горном массиве Довырен, дальше дорога была непроезжей, и нам пришлось идти в многодневный маршрут. Наш Витя еле плёлся, постоянно отставал, приходилось его ждать. На намеченное место пришли уже в темноте. Благо, там оказался старый табор и остов палатки с настилом, нарами и столом. Отработали этот участок без особых происшествий, не считая дождей, которые нас несколько раз мочили в маршрутах, и вернулись обратно.

   По дороге в Нижнеангарск мы сделали несколько маршрутов на левый борт долины Холодной. В Нижнеангарске не стали задерживаться и отправились по БАМу в долину р. Гоуджекит. В день отъезда был бурятский праздник сухарбан. К этому дню приурочили прибытие первого тепловоза в Нижнеангарск, который по плану должен оказаться на станции в 10 часов. На импровизированных сценах выступали местные артисты. Кругом были расставлены палатки, где шла бойкая торговля. На фоне повсеместного дефицита в стране на БАМе было изобилие продуктов и товаров. Казалось, не только страна, но и весь социалистический лагерь снабжали БАМ. Пока все местные жители веселились, мы запасались продуктами для дальнейшей работы: российским сгущенным молоком, болгарскими фруктовыми, венгерскими овощными консервами и т. п. Хотелось и домой привезти что-либо вкусное. При нынешнем ассортименте  продуктов в магазинах трудно представить, насколько тяжело было достать (тогда говорили «достать», а не «купить») в те времена какую-нибудь банку компота «Ассорти», «Лечо» или сгущенного молока. Настоящее лакомство по тем временам!

   Так как железнодорожный путь ещё не был готов, то первый тепловоз задержался и прибыл на станцию только в 16 часов. Все уже истомились его ждать. Но, как положено, устроили митинг с торжественными речами, и последующим рапортом в прессе.

   Такие ключевые моменты в строительстве БАМа руководители стремились приурочить к праздникам, часто не считаясь с готовностью объектов. Поэтому достраивали в спешке, рапортовали, а затем переделывали и доделывали. Так первый секретарь Иркутского областного комитета компартии Банников приказал строителям БАМа: хоть на руках занесите, но чтобы тепловоз 7 ноября стоял на перевале Даван, где проходит граница Иркутской области и Бурятской АССР. И строители в авральном порядке на неготовую насыпь клали рельсы, а по ним черепашьим шагом продвигался тепловоз. Но рапорт, что к 7 ноября БАМ достигла БАССР, в правительство страны был отправлен. Это «достижение» широко освещалось и в средствах массовой информации.

  Запаслись мы продуктами и поехали в долину Гоуджекита, где в конце августа закончили полевой сезон, а в начале сентября без приключений вернулись в Иркутск. В одном из последних маршрутов в долине Гоуджекита вышли на поляну, сплошь заросшую голубичником. Поляна была буквально синей от ягод! Мне захотелось привезти ягоды домой, но не было тары. И вдруг увидел, что посередине поляны на пне стоит пустая 5-литровая бутыль. Пока ребята лакомились ягодами, я за час набрал полную бутыль ягоды и благополучно привёз её домой в качестве подарка с БАМа. 1980

Продолжение 1981