В маршрутах и походах. Приключения геолога. 1976-1977. Владимир Булдыгеров

Ведь я же геолог, ребята! Не надо мне жизни иной!"

Ю.В. Белугин

1976 год

   Весной 1976 года мне поручили составить проект новой Малоакитканской партии, которая должна была проводить геологосъёмочные работы масштаба 1:50 000 на восточных отрогах Акитканского хребта, в бассейне верхнего течения р.Кутимы. Составив проект, я отдал его на проверку в плановый отдел геологоуправления. Здесь проверяющий придирался к каждой цифре сметы, пытаясь сократить запланированные расходы. Мне было важно запланировать как можно более дорогие работы, чтобы у рабочих была достойная зарплата. Ему же надо было найти возможность сократить расходы. Это являлось показателем эффективности его работы и влияло на размер премии.

   После защиты проекта оказалось, что на него пал выбор проверки в Министерстве. Здесь мы уже оказались союзниками с плановым отделом геологоуправления. Начальник планового отдела управления вместе со мной тщательно проверил все обоснования и расчёты. Подводя «итого» по смете он специально допустил ошибку, превысив смету на 10 000 рублей.

- При проверке в министерстве проверяющему обязательно надо найти возможность сократить расходы, - пояснил мне он, - ведь они получают премию, размер которой зависит от размера сокращения расходов по проверяемым проектам.

   Проверяющий «нашёл» 10 000 рублей в пользу государства, что его удовлетворило. В результате проверка была проведена успешно, и проект вернулся почти без изменений, чем я тоже был доволен.

    Мне снова предлагали должность начальника партии, но я отказался и предложил кандидатуру Степана Морозова. Это предложение было принято. Начальником отряда стал Виталий Патюков. Геологами были супруги Валентин и Таня Самсоненко. Таня руководила шлиховым отрядом, в котором, кроме неё была техник-геолог Капа (фамилия стёрлась в памяти).. Старшим техником-геофизиком был назначен спокойный доброжелательный работящий выносливый Сергей Десятов. На практику в партию направили студента геологического факультета Славу Киселёва. Это был надёжный выносливый безотказный человек, с которым мы подружились. После окончания университета его направили в нашу экспедицию, где он быстро стал начальником партии. Таборщицей в партию была принята моя жена Лена и радиометристом – дочь Наташа.

   Базу сделали в долине р. Кутимы, где раньше была база партии, проводившей под руководством Анатолия Николаевича Дёмина геологосъёмочные работы масштаба 1 : 200 000. От них сохранились дом и пекарня.

   На брошенной базе несколько зим обитали два охотника. Они залетали туда вертолётом по осени и охотились до марта. Так как конкуренция отсутствовала, то охота обычно была удачной. Однажды, когда уже наступила полноправная зима, к ним пожаловал медведь-шатун. Они только что вернулись с охоты. Как всегда, повесили ружьё у входа на улице, чтобы оно не запотело. Вдруг видят, что в окно заглядывает медведь с явным намерением попасть вовнутрь. Они кинулись к двери за ружьём, и медведь туда же. Тогда они решили, что один будет отвлекать медведя у окна, а второй выскочит в дверь, схватит ружьё и застрелит медведя. Когда он выскочил, то медведь его опередил, напал на него и стал рвать. Второй охотник тоже выскочил, схватил ружьё и застрелил медведя. Первый охотник был сильно поранен и не мог ходить. Второй охотник положил его на нарты и на себе через хребет за несколько дней вывез в деревню. Раненый охотник в больнице выжил, но остался калекой. С тех пор база пользовалась у местных охотников дурной славой и была пустая.

  В начале весны на базу завезли двух рабочих и основной груз. Они построили ещё один дом и баню. Для транспортировки на площади решили использовать вертолёт МИ-2 и лошадей. База располагалась достаточно далеко от Киренска, где находился авиаотряд. Вертолёт расходовал много горючего (керосина) на полёт до базы партии и обратно. Получалось, что горючего не хватит на транспортировку отрядов в один прилёт. Чтобы этого избежать, закупили у авиаотряда 18 бочек керосина, получили на него сертификат годности и завезли на базу. В дополнение к вертолёту арендовали в колхозе деревни Кутима ещё и несколько лошадей.

   В начале июня залетели на базу, подготовили снаряжение и продукты для отрядов и стали ждать вертолёт. Решили начать работы с юго-западного угла площади. Первый общий табор наметили сделать в устье р. Малой Акитканки, впадающей в р. Западную Кутиму - левому притоку р. Кутимы. Там как раз располагались объекты для горного отряда.

  Проходит день, второй, а вертолёт нам не выделяют. Мне, как обычно, не сидится, надо начинать маршруты. Чтобы не терять время, я решил идти через перевал на устье Малой Акитканки, выбрать и оборудовать посадочную площадку вертолёта, и там начать маршруты. Взял с собою Сергея Десятова и рабочего Алексея. Мне он показался достаточно сильным и выносливым для такого перехода. Взяли с собой тент, чехлы от спальников, смену одежды, походную рацию, снаряжение для маршрутов, продуктов на неделю. Груза получилось по 15-20 килограмм на каждого. У меня, сверх того был ещё карабин с патронами.

   День для похода выдался жаркий. На базе снег уже полностью стаял. Долго прособирались и вышли уже во второй половине дня. Стали подниматься по долине ручья. Я думал за день перевалить через водораздел. С середины склона пошли заросли стланика. Это резко замедлило нашу скорость. Ближе к водоразделу начали встречаться участки набухшего влагой снега. Проваливаясь в него, быстро намокли почти по пояс. Идти было тяжело, сказывалось зимнее отсутствие тренировки. Приходилось часто останавливаться, отдыхать.

   Стало темнеть. Резко похолодало. Поднялся принизывающий ветер. Надо было искать место для ночлега. Нашли небольшую западину, где хотя бы можно было укрыться от ветра. Собрали сколько можно сухого стланика. Немного подсушили одежду, поужинали и начали коротать ночь, благо она была короткой. Холод не давал заснуть, лишь дремали. Поддерживали хилый костерок, возле которого хоть с одного бока было тепло. Стланик быстро прогорал, надо было через короткие промежутки времени подкладывать его в костёр, чтобы он не потух. Но делать это приходилось экономно, чтобы хватило дров на всю ночь.  Когда начало светать, увидали, что вода покрыта довольно толстым слоем льда. Ночью температура, по-видимому, опускалась значительно ниже нуля.

   Выглянуло Солнце и согрело нас. Наскоро позавтракав, двинулись в путь. Быстро перевалили через водораздел и пошли на спуск в долину Малой Акитканки. Идти вниз, конечно легче. Алексей начал отставать, приходилось постоянно его ждать. Когда спустились к реке, он совсем раскис, покачиваясь, еле плёлся. Мы с Сергеем тоже чувствовали себя весьма уставшими. Но надо было прийти на место, чтобы там отдохнуть и оборудовать ночлег. Взяли часть груза у Алексея, всё равно он сильно отставал. Так как путь лежал вдоль реки, то заблудиться было не возможно. Мы не стали ждать Алексея и быстрее пошли до намеченного места.

   В 3 часа дня мы достигли устья Малой Акитканки. А через полчаса приплёлся и Алексей. Место было замечательное! Вдоль берега шириной 10-20 метров стояли редкие высокие сосны. Пространство между ними было покрыто толстым слоем белого ягеля и продувалось ветром, разгоняя гнус. Дальше простиралось открытое пространство, покрытое травой и мелким кустарником. Готовое место для посадочной площадки вертолёта. Посередине его виднелось озеро Хайрюзовое. Светило ласковое Солнце! Мы упали на белое покрывало ягеля, как на перину, и сразу заснули крепким сном. Проснулись около 8 часов вечера, на случай дождя оборудовали навес и устроились на нормальный ночлег. Попытались связаться с базой, но мы оказались в радиотени. Утром проснулись полные энергии. Трудного похода и перенесённого холодного ночлега, как не бывало! Пошли в маршрут, захватив рацию. Когда поднялись на гору, в назначенное время связались с базой. Слышимость была отличная.

   На следующий день прилетела первая группа сотрудников партии. Через три дня должны были прилететь остальные. В день прилёта вертолёта я остался его ждать, а Сергей Десятов с Виталием Патюковым пошли в маршрут, чтобы определить место горных выработок. Вдруг Сергей прибегает весь в поту, морщась от боли с неестественно вывернутой рукой. Оказалось, он её вывихнул в плечевом суставе. Что делать? Никто из нас никогда вывихи не вправлял. Не знали даже как к этому подступиться. В это время сел вертолёт, в котором прилетела Лена. Я кинулся к ней.

- Ты когда-нибудь вправляла вывихи?

- Нет, не приходилось.

- Пойдём, посмотри, что можно сделать.

   Вошли в десятиместную палатку, где посередине на чурке весь в поту, морщась от боли, сидел Сергей в ожидании помощи. Лена поняла, что кроме неё, никто ему не поможет. Хотя раньше она не вправляла вывихи, но надо было пытаться. Спросила его, были ли раньше вывихи. Оказалось, что два дня назад в маршруте у него уже был вывих. Сопровождавший его рабочий попытался вставить руку на место, дёргал, крутил, а Сергей терпел сильную боль. Вдруг рука щёлкнула и стала на место. Позвали рабочего – «костоправа». Лена спросила его как он смог вправить руку, но он ничего не мог вспомнить, говорил только, что крутил и дёргал руку, и вдруг она встала на место.

   Лена стала вспоминать расположение околосуставных связок и как учили в институте вправлять вывихи. Вспомнив последовательность действий, потянула руку, резко повернула её в нужном направлении, и она встала на место. Боль у Сергея сразу прошла. Чтобы не развился «привычный вывих», Лена подвесила руку на косынку и приказала Сергею дней десять руку беречь. С тех пор у Сергея с рукой всё было в порядке.

   Наконец почти вся партия оказалась на этом таборе. Было около 40 человек. Так как   таборщицу для горного отряда ещё не привезли, то Лене пришлось готовить на всех. Только разворачивайся! Горняки начали копать канавы, шлиховой отряд – промывать речную сеть, а геологи – маршрутить.

   На второй день после прилёта на завтрак Лена сварила молочный вермишелевый суп. Горняки демонстративно отставили чашки, взяли по банке тушёнки и пошли на выработки без завтрака, показав тем самым, что такой едой их не удовлетворишь. После этого, пока были на одном таборе с горняками, молочный суп в нашем меню отсутствовал.

    Через некоторое время работы с табора в устье р. Малой Акитканки были завершены. В маршрутах в вершине этой речушки был выявлен горизонт рутилоносных сланцев, представлявших руду на титан. Для его вскрытия и опробования туда решили перебросить горный отряд. Пришло время перемещаться съёмочному и шлиховому отрядам на новое место. Необходимо было отработать бассейн верхнего течения р. Домугды. К этому времени уже пришли лошади. Для транспортировки съёмочного отряда заказали вертолёт, а шлиховой отряд должен был перемещаться на лошадях с попутным шлиховым опробованием гидросети. Кроме меня, в съёмочном отряде были в качестве маршрутчика Слава Киселёв, радиометристы Лена и Наташа, и маршрутные рабочие Володя и Толя. Лена согласилась по совместительству быть ещё и таборщицей.

    Прилетел вертолёт МИ-2. Пилотом был опытный командир эскадрильи этих вертолётов. Вертолёт сел на базе, чтобы дозаправиться для длительной работы. Как рассказал Степан, который прилетел этим вертолётом, командир просмотрел сопровождающие документы на качество горючего, недоумённо пожал плечами и приказал технику заливать топливо. После заправки вертолёт был готов к переброске нашего отряда, для чего надо было сделать три рейса.

   Первым рейсом полетели я и Толя с топорами и минимальным количеством груза. Надо было выбрать посадочную площадку, удовлетворяющую нас и пилота. В нужном нам месте был редкий лес. Вертолёт приземлился между деревьями почти вертикально, высадил нас с указанием обозначить посадочную площадку срубленными жердями и вырубить лес вокруг, главным образом, в направлении подлёта и взлёта машины.

   Вертолёт улетел, а мы в темпе стали валить деревья, утирая пот. У Толи сорвался топор, и он довольно сильно разрубил себе ногу чуть выше колена. Я срочно перебинтовал рану, отправил его отдыхать, а сам скорее продолжил работу. К следующему рейсу вертолёта посадочная площадка в основном была готова. Прилетели Лена, Наташа, Володя с полной кабиной груза. Осталось сделать ещё один рейс, привезти Славу и оставшийся груз.

   Вертолёт уже должен прилететь к нам, но никакого рокота мотора не слышно. Проходит час, другой, вертолёта нет. Меня охватило беспокойство: что-то случилось неприятное. Развернул рацию, но в эфире тишина. Старый табор располагался в долине с крутыми бортами и оказался относительно нас в радиотени.

   Через три часа услышали и увидали вертолёт МИ-8, который летел со стороны Киренска. Он пролетел высоко над нами и скрылся в сторону старого табора. Часа через два вертолёт пролетел обратно, а на подвесе болтался вертолёт МИ-2 без лопастей с несуразно длинным хвостом. Мы оставались в неведении, пока не пришёл караван лошадей, который доставил оставшийся груз  и Славу с рукой на косынке. Слава поведал нам о случившемся.

- Загрузили вертолёт. Груза немного, весь поместился в хвостовой части. Я хотел сесть там же, но пилот сказал мне, чтобы я сел рядом с ним. Раскрутились лопасти, и вертолёт пошёл на взлёт. Я сижу, смотрю в окно на проносившийся мимо пейзаж. Только пролетели озеро, как прекратился гул мотора. Я почувствовал, что вертолёт падает, затем ударился головой о борт, а сзади на меня упал ящик, и я потерял сознание. Очнулся, меня трясёт пилот и спрашивает: «парень, ты жив?», вытащил из кабины и бросился землёй тушить пламя из выхлопной трубы. Я поднялся, чувствую, что рукой не могу владеть, и голова болит, вертолёт лежит почти на боку, упираясь сломанными лопастями в землю, а хвост отвалился. Хорошо, что я сидел рядом с пилотом. Если бы сидел в хвосте, могло быть и хуже. Хорошо также, что уже пролетели озеро, и высота ещё была относительно небольшой. Если бы упали в озеро, то могли бы погибнуть. У вертолёта внезапно заглох мотор, и он упал с высоты около 60 метров.

   Пилот по рации связался с аэропортом и сказал о случившемся. Прилетела комиссия и начала расследование. В первую очередь выясняли действия пилота. Нет ли в них ошибки. Расспрашивали Славу, видел ли он, как  действовал пилот. Но Слава ответил, что смотрел в окно и не видел, что делал пилот. Затем взвесили груз, не было ли перегрузки машины. При грузоподъёмности 600 кг, груза оказалось около 150 кг. Эта версия тоже отпадала. Проверили документы на горючее, насколько оно соответствует нормам. Проверял эти документы сотрудник, который и выдавал их. Соответственно, ошибки в них тоже «не нашёл». Отвинтили лопасти, в хвост вертолёта вставили здоровую сосну для противовеса и полетели обратно в Киренск с остатками вертолёта на подвесе. В Киренске проверили мотор, он тоже был в порядке. Получалось, что причину не нашли, но пилота, на всякий случай отстранили от полётов. Осенью в Киренске мы встретили его. Он был сильно обижен на руководство: и виноватым его в аварии не находят, и к полётам не допускают. Потом мы узнали, что только в ноябре его допустили к полётам, но он, обиженный на руководство авиаотрядом, сразу же перевёлся в Бодайбинский авиаотряд.

   После этого случая, если мы заказывали вертолёт с дозаправкой у нас на базе, нам его не присылали. Если заказывали вертолёт на время, чтобы хватило заправки для полёта из Киренска и обратно с небольшими рейсами внутри площади работ, то его нам присылали безоговорочно. Пилоты нам, не объясняя причину, сказали, что они у нас заправляться не будут. Мы поняли, что, по их мнению, падение вертолёта связано с качеством горючего, не смотря на то, что горючее признали годным,. Срок хранения выданного нам горючего истекал как раз летом. По правилам его нам не должны были выдавать, так как работать мы собирались всё лето. Но проверяющий горючее не мог же себя обвинить. Скорее всего, нам сплавили сознательно горючее, срок хранения которого был на пределе. Его надо было бы списывать, а это чревато лишними расходами, и, соответственно, наказанием должностных лиц. Так и осталось 18 бочек керосина на берегу Кутимы. Его использовали лишь мы для керосиновых ламп и охотники зимой, что для них было редкой удачей.

   Мы распределились так. Я взял радиометристом Наташу, чтобы она была под моим присмотром. Маршрутным рабочим был Толя. Радиометристом у Славы стала Лена, а маршрутным рабочим Володя.

    Вблизи посадочной площадки оказалось отличное место для табора. Открытый бугорок  на берегу Домугды с ровным участком наверху. Сухостоя вблизи в избытке. Так как стоять здесь надо было долго, то табор оборудовали основательно: поставили две палатки с печками, сделали таган и около него стол со скамейками, над ними навес, в склоне приготовили печь для выпечки хлеба.

   У Славы рука уже поджила, и он был готов ходить в маршруты. Но беспокоила рана у Толи. Взялась за её обработку, конечно, Лена. Когда отмочили и сняли повязку, то оказалась рана довольно глубокой с разошедшими краями. Надо её зашивать! Если не зашивать, то надо Толю вывозить в больницу. По правилам для зашивания раны требовались иглодержатель и специальная хирургическая игла. Но так как этого не было, то Лена продезинфицировала в спирте швейную иглу, плоскогубцы, обычные нитки и спросила Толю, будет ли он терпеть, так как обезболивать было нечем. Он согласился, и Лена принялась за дело. Боль была сильная, но Толя мужественно терпел. Было наложено несколько швов, которые Лена сняла через неделю. Всё это время Толя оставался на таборе.

   После снятия швов Толя снова стал ходить со мной в маршруты. Когда собирались полноценной группой в первый маршрут, я увидал, что Толя берёт с собой мешок.

- А это зачем берёшь? – Спросил я его.

- Буду в маршруте собирать лиственничную смолу, а на таборе из неё варить серу. Вернусь в Иркутск, буду серу продавать.

   Я ему ничего не сказал, пусть сам убедится, что представляют собой наши маршруты. После маршрута, в котором пришлось продираться сквозь заросли стланика или прыгать по камням, Толя понял невозможность своей предпринимательской деятельности, и больше мешок в маршруты не брал.

   Домугда когда-то начиналась от массива Малый Акиткан, расположенного около 15 км восточнее современной её вершины. Полноводная в то время река выработала довольно широкую долину, по которой сползал к западу ледник. Он ещё больше расширил долину и выровнял её днище. Но в последующем Левая Кутима перехватила вершину Домугды, дебит которой резко упал. В результате образовалась корытообразная долина с относительно плоским днищем, где широкое развитие получили болота. Русло Домугды представляло чередование уловов с участками, где оно не имел чётко выраженных границ с болотами. Болота были покрыты травой и водой, глубина которой была 10-20 см, а ниже был лёд. По этим болотам приходилось делать подходы к маршрутам, хлюпая по ледяной воде. Идти по ним было легко. Но, чтобы не застудиться, обязательно нужны были резиновые сапоги. У всех в отряде они были, кроме Наташи. Мы не ожидали такой обстановки и не позаботились об этом в Иркутске. Возникла патовая ситуация: с одной стороны, надо, чтобы она ходила в маршруты, с другой – невозможно это сделать, чтобы она  не заболела!

   Для того, чтобы показать Славе как вести документацию, первый маршрут мы решили сделать всем вместе по хребтику, который подходил к Домугде слева, то есть без подхода по болотам. Дошли до вершины с отметкой 1416 м, где расположена топовышка. Около неё увидали остатки ночёвки топографов, и лежали брошенные  новые резиновые сапожки 37-го размера.  Как раз то, что надо Наташе! Нашей семейной радости не было предела! Это было как посылка свыше!!! По-видимому, топографом была маленькая женщина. Топографов обычно высаживали с вертолёта в район топовышки, а дальше, до следующей топовышки они должны были идти пешком. Поэтому они часто бросали лишний груз, что оказалось нам очень кстати.

   Начались трудовые будни. Лена вставала раньше всех, варила завтрак, собирала нам всем продукты в маршруты и будила нас. Ей, конечно, приходилось труднее всех. Мы быстро собирались, завтракали и отправлялись в маршруты. Кто приходил первым, начинал готовить ужин.  Вечером, если оставалось светлое время, или в камеральный день я пробегал с удочкой по ближайшим уловам, богатым рыбой. Малосольным хариусом мы были обеспечены почти постоянно.

    В одном из маршрутов пробирались мы сквозь заросли. Вдруг впереди в 20 метрах я увидал медведя. Стоя на задних лапах и положив передние лапы на поваленное дерево, он с любопытством смотрел на нас.

- Быстро назад, - приказал я спутникам, и сорвал с плеча карабин. Они остановились, недоумённо глядя на меня. Но медведь, не дожидаясь выстрела, спокойно опустился за дерево и бесшумно исчез. Подождав немного, мы продолжили маршрут. Некоторое время я держал карабин наизготовку, но медведь, по-видимому, ушёл с нашего пути.

    Наташа вспоминает.

- Однажды в маршруте нам встретился олень. Он бежал вдоль снежника ниже нашего пути. И ты сначала закричал: «Наташка, смотри! Олень» А потом уже подумал, что это же мясо. Схватился за карабин, но олень уже скрылся из виду. Я до этого никогда не видела оленя. Это было удивительное зрелище. Такой красивый, сильный, с гордо посаженной головой. Хорошо, что он успел убежать!

   А второе воспоминание – горностай в летней «одежке»: бежевая спинка и какое-то прямо лимонное брюшко. Мы остановились на обед, а он сновал вокруг нас, потрясающе гибкий, тоненький. Такой грациозный! Он то исчезал в камнях, то возникал на новом месте, становясь на задние лапки. Конечно, любопытничал, осматривая нас со всех сторон.

    В один из дней я посетил шлиховой отряд, чтобы проверить качество работы, и узнал, что  в один из маршрутов Капа ходила одна. Она задержалась в маршруте до ночи. Эту ночь Капа провела, забравшись на дерево. Пришлось мне сделать Тане внушение, чтобы такое не повторялось.

    Отработав с этого табора нижнюю часть долины Домугды, мы решили переехать на лошадях в вершину её правого протока. Взяли одну палатку, печку и запас продуктов. В намеченном участке стали искать место для табора. Но кругом было всё заболочено, текли ручьи, а склон весь в каменных глыбах. Наконец у края каменной россыпи нашли относительно ровную площадку, покрытую травянистым дёрном. Поставили палатку, у входа печку, по краям сделали нары. Коней отправили в шлиховой отряд, указав конюху день, когда нам надо будет возвращаться на старый табор.

   Это была самая экзотичная палатка! Утром, когда проснулись и стали ходить, то дёрн провалился между камнями, а под ним оказался ручей. Никогда ещё не было так, чтобы посередине палатки тёк ручей! За палаткой места для костра тоже не было. Еду готовили на печке в палатке. Хлеб быстро кончился. Поэтому утром Лена затапливала печь, открывала полы палатки, чтобы не было большой жары, стряпала пирожки и (или) лепёшки на весь день, в том числе и в маршруты, готовила завтрак. Затем мы разбегались по маршрутам. Дальнейшая работа была без эксцессов.

    В конце августа Лена с Наташей улетели в Иркутск, а мы остались завершать работы на Домугде. Кроме геологических результатов, на правобережье Домугды в этот сезон нами были выявлены зоны повышенной радиоактивности. Отобранные из них пробы показали повышенные содержания редких и редкоземельных металлов. Эти зоны послужили объектом детальных работ на следующий год. Пришла осень. В ночь на 18 сентября был мороз, вода покрылась льдом. Я утром решил половить рыбу. Но все улова оказались пустыми, рыба за одну ночь вся скатилась вниз, спасаясь от холодов.

    К октябрю все собрались на базе и приступили к обработке полевых материалов. Для этого поставили десятиместную палатку. В ней сделали стеллажи, где разложили всю каменную коллекцию, собранную за лето. Посередине установили печь – бочку из-под керосина. Наступили холода, выпал снег. Утром затапливали печку в камеральной палатке и топили её целыми днями. Геологи собирались в этой палатке, читали свои полевые дневники, демонстрировали собранные образцы, обсуждали возникшие вопросы, и я отрисовывал окончательный вариант геологической карты.

   Под навесом установили дробилку, распределились по парам и начали дробление. Участвовали все, невзирая на должность. Каждая пара по очереди по часу дробила собранные пробы. На это время геологи, чья очередь наступала дробить, отрывались от камеральных работ. Когда приходила моя очередь, то остальные ИТР приводили свои дневники в нужный порядок или занимались хозяйственными делами. Так как дробить было холодно, и замерзали ноги, то вокруг места дробления разводили три костра, которые горели весь рабочий день.

   Почти постоянно топились печи в двух домах, а в определённые дни топили пекарню и баню. Расход дров был большой, сухой же лес вблизи был вырублен ещё нашими предшественниками. После обеда всё мужское население отправлялось на заготовку дров за несколько сот метров. Протаптывали в снегу тропу, разделывали лесины и носили брёвна на базу, где распиливали их на чурки и кололи. В общем, занятия дровами  отнимали 2-3 часа в день.

   В старом доме было довольно тепло. В нём мы поселили женщин. Только что построенное зимовьё, в котором жило мужское население, было без завалинок, и под домом свободно гулял ветер. Пока топили печь, на нарах было жарко, а под ними по углам дома - лёд.

   В конце октября прилетел вертолёт, чтобы вывести нас в Казачинск. Он привёз трёх не местных охотников, которые решили охотиться здесь всю зиму. Следующей весной, когда мы прилетели в Казачинск, то узнали про их неприятности. Охота у них была удачной. Они добыли много соболей. По существующему в то время закону все добытые шкурки надо сдавать государству. Но они решили 6 соболей припрятать. Когда же садились в самолёт, то милиция у них устроила обыск. Возможно, на всякий случай, или кто-то из них проговорился. У одного из них нашли припрятанных соболей. Был суд. Он взял всю вину на себя, сказав, что другие охотники не знали о заначке. Его осудили на 6 лет, по году за каждого соболя. Остальных к суду не привлекли. Но лишили права охоты, так как было ясно, что, находясь в одном зимовье, они не могли не знать о содеянном.

   За несколько рейсов вертолёта всю партию и груз вывезли в Казачинск. Там мы не задержались и вскоре оказались дома. 1976.

1977 год

   В 1977 году база партии осталась на том же месте. Состав партии также остался прежним, только потеряли мы хорошего человека и товарища! Заболел Виталий Патюков. Вместо него начальником отряда стал Валентин Самсоненко.

    Распределили нам на практику несколько студентов. Из Вильнюсского университета приехал студент Сергей Чуев, хороший работящий уживчивый парень. После равнинных освоенных пространств Прибалтики его приводила в восторг окружающая дикая природа. На первом таборе, когда я срубил берёзку для тагана, он пришёл в недоумение: разве можно рубить берёзу, в Прибалтике каждая берёза на учёте. Я объяснил ему, что это необходимо, так как для тагана нельзя использовать хвойное дерево, которое обычно бывает в смоле. После практики в нашей партии Сергей покинул Прибалтику, перевёлся в Иркутский университет, который успешно закончил, и устроился на работу в Мамско-Чуйскую экспедицию. Я взял его себе радиометристом. Мы с ним быстро подружились. Зимой во время учёбы и позже, приезжая с Мамы, он бывал у нас в гостях. 

   Из Ростовского университета приехала студентка-осетинка Бэла, тоненькая, как тростиночка. Мы удивлялись: на чём у неё штаны держатся? Но она была выносливая, работящая и спокойная, держалась обособленно, улыбалась редко и никаких вольностей себе не позволяла. Мы ей поручили руководить шлиховым отрядом. Были ещё четверо ребят из Иркутского геологоразведочного техникума, которые составляли вместе с Бэлой шлиховой отряд. Кроме них в этом отряде промывальщиком был Валера - бывший студент Иркутского политехнического института, выгнанный оттуда за пьянку. 

   Забросили нас на базу в начале июня. Стали ждать вертолёт для транспортировки отрядов. Приготовились, наметили место высадки съёмочного отряда на водоразделе, а вертолёта нет. И в скором будущем не обещают. Время уходит. Мне, как всегда не сиделось, хотелось скорее начать маршруты. Я решил сплавиться по Кутиме к месту намеченного первого табора и приступить к работе. 

   У базы Кутима широкая, течение относительно спокойное. Подумал, что перекаты сейчас перекрыты высокой весенней водой, и мы спокойно доплывём до намеченного участка в устье р. Западной Кутимы. Взяли 800-килограмовую секционную резиновую лодку, загрузили её на полмесяца работы четырёх человек. Снаряжение и продукты упаковали в непромокаемые целлофановые пакеты. Студентов Сергея и Бэлу я отправил по берегу до устья Левой Кутимы. Промывальщика Сашу П. я посадил на нос лодки, сам сел за вёсла и мы поплыли. 

   Вначале плыть было одно удовольствие: течение спокойное, Солнышко светит, река несёт нас, покачивая! Подплыли к устью Восточной Кутимы. Впереди справа показался перекат, сплошные буруны,  а вдоль левого берега видно спокойное течение. Направил лодку туда, ближе к берегу. Саша смотрел вперёд, вдруг приподнялся, повернулся ко мне с широко раскрытыми глазами и испуганно закричал: 

- Водопад! 

   Теперь и я его увидел. Высота его около полутора метров. 

- Держись крепче за лодку! -  Успел скомандовать ему, и сам уцепился за её борта. Мелькнула мысль: «только бы лодка не перевернулась!» В следующий момент лодка плашмя прыгнула с уступа, на мгновение погрузилась в воду, всплыла до бортов наполненная водой, и мы оказались по пояс в ледяной ванне. Погрёб скорее к берегу. Выскочили, зуб на зуб не попадает. Быстро развели большой костёр. Согрелись, немного обсушились, дождались студентов, благополучно переплавились через Левую Кутиму и поплыли дальше. Подумал, что Левая Кутима прибавила воды в основной Кутиме, теперь спокойно поплывём. 

   Но в полукилометре ниже устья Левой Кутимы увидел в русле сплошные буруны и торчат острые камни! Причалили к берегу. Я пошёл посмотреть, можно ли сплавиться через перекат. Ниже бурунов оказалась горловина, где вся река собирается в мощный, узкий поток  и образует высокие валы. Сплавляться опасно. Решил спустить лодку на бечеве. У нас был альпинистский фал 50 метров длиной. Я привязал его за проушины лодки и пустил по волнам. Благополучно сплавил лодку между камнями. Когда лодка запрыгала на валах горловины, фала оказалось мало. Я придержал лодку, чтобы перейти вперёд. Этого оказалось достаточно, чтобы течение вырвало проушины. Верёвка осталась у меня в руках, а лодка со всем грузом отправилась в свободное плавание. Я кинулся бежать вдоль берега, надеясь её поймать. Несмотря на болотные сапоги, я, вероятно, был «близок к мировому рекорду по бегу с препятствиями». На моё счастье, после горловины течение вновь стало спокойным и лодку относило к моему берегу. Но впереди с нашей стороны впадал ручей. Я понял, что если не поймаю лодку до ручья, то её течение ручья отнесёт на середину реки и уплывёт безвозвратно. Перед самым ручьём я забрёл в реку, сколько возможно, на пределе вытянутой рукой успел ухватить борт лодки и подтащил её к берегу. 

   Далее опять река текла спокойно, без перекатов. На этот раз я взял в лодку Сергея, и мы поплыли дальше, а Бэлу и Сашу переплавили на правый берег и они пошли вниз по берегу. Возникла нужда пристать к берегу. Я передал вёсла Сергею, а сам приготовился десантироваться на берег. Понадеявшись на болотные сапоги, я, не доплывая до берега, шагнул с лодки и погрузился по грудь в воду. Там оказалась яма. Сергей никогда не плавал на лодках, растерялся и упустил весло. Одним веслом он никак не мог справиться с лодкой, и её понесло вдоль берега вниз по течению. Я выбрался на берег. Попытался бежать вдогонку. Но сапоги, полные воды не давали мне это сделать. Я упал на спину, задрал ноги, вся вода из сапог вылилась, конечно, на меня. Но зато я догнал весло и лодку и вытащил их на берег.

    Приплыли к устью Восточной Кутимы. Надо табориться. Но кругом сгоревший стланик. В результате пожара сгорела почва, повсюду обнажились острые каменные глыбы. Лишь около устья Восточной Кутимы была ровная площадка, как раз для шестиместной палатки. На ней была большая муравьиная куча. Другого места нет. Пришлось муравьёв выселить «без права предоставления жилплощади». Оборудовали табор. Ночью налетела сильная гроза, а утро было ясное, и мы приступили к работе: мы с Сергеем пошли в геологический маршрут, а Бэла с Сашей занялись шлиховым опробованием водотоков.

    Наш маршрут на одном участке проходил по ровной местности, где рос относительно редкий пихтовый лес. Все деревья примерно одной высоты без подлеска. Нижние части стволов ниже полутора метров, как по линейке, тёмные, что показывало глубину снежного покрова. Видимость на многие сотни метров. Вдруг увидали вдалеке дым. Мы решили, что кто-то развёл костёр. Но здесь не должно было быть никого! Могли присутствовать только опасные люди типа сбежавших заключённых. Им обычно нужны продукты и оружие и они не остановятся ни перед чем. Стало тревожно. Но надо выяснить степень опасности. Мы стали, прячась за деревьями, осторожно подходить к этому месту. Когда подошли близко, то увидали, что дымить лежачее бревно, а рядом расщепленное молнией дерево. Успокоились и продолжили маршрут.

   На третий день увидели вертолёт, который перебрасывал отряд на водораздел. Мы поднялись к ним. Сверху было видно, что от устья Восточной Кутимы река до следующего поворота имеет спокойное течение, никаких перекатов. На повороте впадает крупный левый приток, откуда планировалось начать работу. Я дал задание студентам техникума плыть на лодке до поворота, в устье левого притока установить табор и назавтра ждать нас.

    Наметив план работ остававшегося отряда, мы с Сергеем рано утром отправились по водоразделу к намеченному табору. Вышли на небольшую поляну. Вдруг увидал капалуху (глухарку) с птенцами, которые выходили из зарослей, чтобы пересечь поляну. Я сделал Сергею знак, и мы застыли на месте, наблюдая за птицами. Впереди шла мама, а за ней строем шествовали шесть птенцов размером с курицу. Незабываемое зрелище! Когда они прошли поляну и скрылись в кустах, мы двинулись далее.

    Подошли к крутому склону долины реки. Противоположный берег был виден, как на ладони: устье ручья с редким лесом и никаких следов студентов. Вниз по течению также не было видно признаков ребят. Меня охватило беспокойство! Что случилось? Где они могли быть? Мне и в голову не пришло, что можно пропустить русло такого крупного ручья, да и впадающего на повороте. Студентам ведь были даны чёткие указания. Значит, что-то случилось до поворота.

    Мы вернулись на табор, подняли всех и стали прочёсывать берега. Правый борт прошли, облазив все скальные выходы. Другой берег тщательно просмотрели в бинокль. Никаких следов лодки и людей не было. Понять моё состояние может только тот, кто испытал что-либо подобное, кто терял людей.

    Как можно проплыть мимо устья намеченного ручья? Ведь устье его было видно за километр. А вдруг всё же это случилось? С водораздела было хорошо видно, что два километра ниже река бушует среди огромных глыб. Если студенты не успели причалить до этого места, то им конец. Решил пройти вниз по течению до переката. Иду и слышу всё яснее шум воды, а на берегах никаких признаков присутствия людей. Для меня это звучало, как реквием. И вот, не доходя 50 метров до кипящей среди трёх-пятиметровых глыб воды, увидел на другом берегу среди камней палатку, дымящийся костёр и всех студентов, а на берегу привязанную лодку. Я готов был перекреститься от радости!

    Оказалось, легкое покачивание лодки при спокойном течении убаюкивало. Студенты задремали и проплыли мимо устья ручья. Проснулись от шума переката и успели причалить перед самым началом стремнины. Так закончился сплав по р. Кутиме. Мог этот вояж кончиться  и трагически. Но, к счастью, это не случилось.

    Напряжение спало. Я знаками указал студентам, чтобы тащили пустую лодку вдоль берега на верёвке вверх по течению. Через полкилометра они переплавились на мою сторону, и я с ними переплыл обратно. Загрузили лодку, оставили двух ребят с наказом ждать меня и потащили её вдоль берега вверх по течению к устью намеченного ручья. Против течения тащить груженую лодку тяжело, да ещё надо было преодолеть несколько прижимов. Работа бурлаков! Кое-как, все мокрые от пота, притащили лодку к устью ручья, переплавились через него. В это время с табора на водоразделе подошли Степан с остальными сотрудниками. Они взяли только необходимое, остальное оставили в палатке.  Перевезли их на этот берег и стали оборудовать табор.

    Для того, чтобы ходить в маршруты на другую сторону ручья, надо делать переправу. Пила осталась на таборе на водоразделе. Я выбрал дерево, по высоте достаточное для того, чтобы достать до другого берега, свалил его топором, но оно ветками оказалось в воде, а вода высокая и его снесло вниз. Выбрал другое дерево. Опять тот же результат. Тогда я нашёл самую высокую и толстую сосну и начал её подрубать. Потребовалось более полчаса непрерывной работы и большое количество пота, чтобы его свалить. Но зато переправа была надёжной.

    Дело уже шло к вечеру. Мы с Сергеем отправились за оставленными ребятами. Чтобы сократить путь, мы пошли по склону долины. Пришли к палатке, а ребят нет. Печка ещё тёплая. Покричали, никто не откликнулся. Решили, что ребятам надоело ждать, и они отправились по берегу в сторону табора. А там много скальников, преодолевая их, можно легко оборваться. Я уже начал беспокоиться о благополучии ребят. Пошли обратно по берегу и почти у ручья, где был наш табор, догнали их. Так весь день прошёл в тревогах, поисках людей и напряжённом труде.

    Начались маршруты. Для шлихового опробования бассейна р. Промышленной – левого притока р. Кутимы я отправил туда шлиховой отряд во главе с Бэлой. Кроме неё в него входили четверо студентов техникума и Валера. Через несколько дней я пошёл туда маршрутом, а заодно проверить работу шлихового отряда. Я беспокоился, как Бэла справится с мальчиками, ожидал увидеть анархию. Но Бэла установила железную дисциплину, обязанности были чётко распределены, ребята её слушались беспрекословно. Осталось промыть вершину реки Промышленной. Чтобы это сделать, надо идти туда на два дня.

 - Саша, Игорь и Валера, собирайтесь в двухдневный маршрут, - строгим голосом приказала Бэла.

   Ребята беспрекословно стали собираться, хотя было видно, что это им не нравится.

    Следующий мой поход был в поисковый отряд, который вскрывал канавами и опробовал редкометальные зоны на правом водоразделе Домугды. Они были выявлены нами в 1976 году. На подходе к табору горняков мне удалось подстрелить оленя. Мы пришли к горнякам с полными рюкзаками мяса и были встречены с восторгом. У них как раз кончалась тушенка, а лошади, которые доставляли им продукты с базы, могли задержаться. Возникла проблема сохранения оленины, так как снежники вблизи уже растаяли, а ручьи были мелкие. Горняки подвешали куски оленины над костром и целый день поддерживали, чтобы он интенсивно дымил. Мясо закоптилось, стало чёрным и обладало запахом копоти. Но мухи на него не садились. Мясо сохранялось 10 дней, и было использовано полностью.

    При хранении мяса мухи были наши главные враги. Бывало вокруг не видно ни одной мухи, только комары и мошка. Но только начнёшь обдирать добытого зверя, как они появляются целыми «полчищами», успевай отгонять. Зазевался, они тут же «наплюют» на мясо своих личинок. Приходилось добывать зверя на водоразделе осенью. Уже температура близка к нулю, дует свирепый ветер. Но только сделаешь первый надрез, как тут же вокруг тебя закружатся мухи.

    Надо было закрывать маршрутами и шлиховым опробованием северо-западный угол площади. Наш отряд перебросился вертолётом на правобережье Западной Кутимы. Кроме меня с Сергеем, в отряде была Таня Самсоненко с радиометристом Сашей П., три студента техникума и промывальщик Валера. Бэла к тому времени отпросилась и улетела в родной город Орджонекидзе (ныне Владикавказ). Как она сказала: её там ждал жених, чтобы сыграть свадьбу. Довод убедительный. Взяли продуктов на неделю. Начали обычную работу. Я и Таня ходили в геологические маршруты, а ребята занимались шлиховым опробованием.

    В одном из маршрутов на водоразделе удалось добыть небольшого оленя. Пока его разделывали, начался мелкий нудный дождичек. Загрузились мы мясом и с тяжелыми рюкзаками стали осторожно спускаться по мокрым камням. Каменная россыпь внизу сменялась поляной, покрытой травой. Я спустился на траву и вдруг услышал сзади крик боли. Обернулся, а Сергей сидит на траве, держит руку на весу и мотает головой, стиснув зубы. Я подбежал к нему и увидал, вся рука у него в крови. Оказалось, Сергей только ступил с камня на траву, поскользнулся и упал ладонью на острый камень. На руке была глубокая рана! Я скорее достал свою походную аптечку, достал тюбик глазной тетрациклиновой мази, выдавил прямо на рану и туго забинтовал. Эта мазь дезинфицирует и утоляет боль. Я предложил Сергею оставить его груз, а на другой день сходить за ним, но он отказался. На табор мы вернулись с добычей.

    Работа на этом участке заканчивалась, осталось сделать один маршрут. Вечером  ко мне подошёл Валера.

- У меня сегодня день рождения.

- Поздравляю.

 - Хотелось бы отметить.

 - Рад бы, да нечем.

 - Да у меня есть немного бражки.

 - Откуда? – Удивлённо спросил я.

 - Да когда были у горняков, я у них взял.

 - Ну что ж, на завтра у Вас работы нет, отмечайте.

 - А вы?

 - Нет, я не буду.

    Отказались также Таня и Сергей. Я подумал, что раз нет работы, то пусть немного расслабятся. В общем, они вчетвером в своей палатке стали отмечать день рождения с песнями и громкими разговорами.

    Утром я вышел и увидал, что вокруг их палатки всё загажено результатами выпивки. К завтраку они еле «выползли» из палатки. Оказалось, что Валера взял у горняков целлофановый куль из-под взрывчатки, не вымыл его как следует от остатков ВВ, туда заправил все составляющие для бражки, туго завязал и, скрывая от меня, привёз с собой. Отсюда и был результат. Я виноват, конечно, поверил Валере, что у него немного качественной бражки.

 - Отпаивай их крепким чаем, - наказал я Тане и отправился в маршрут.

    На завтра мы по рации заказали вертолёт, но нам сказали, что он в ближайшем будущем не ожидается. У нас на такие случаи была поговорка: «Нет и неизвестно, когда будет известно, тоже неизвестно». А из продуктов, кроме добытого мяса, осталось только чай, да соль.

 - Пойдём на основной табор, там «цивиль», есть масло и можно испечь хлеб! – Попросила Таня. Да я и сам понимал, что надо выходить туда.

    Утром собрались, взяли самые необходимые свои вещи, остальное сложили на площадке для вертолёта, закрыли тентом от дождя, взяли остатки мяса и тронулись в путь. Перебрели Западную Кутиму, и начали подниматься в гору. Ребята ещё не отошли от результатов пьянки, подъём им давался с большим трудом, приходилось часто отдыхать. Но во второй половине дня всё же добрались до основного табора, где стали ждать вертолёта. Наконец он прилетел и перебросил нас на базу. Валеру я предложил Степану уволить, чтобы он больше не мутил ребят.

    Сезон подходил к концу. Надо было закрывать восточную часть площади. Но эти места были покрыты лесом или густым кустарником, подходящей посадочной площадки там не оказалось. Решили туда перебираться лошадьми. Конюх всё лето занимались снабжением горного отряда. Прорубили тропу до долины Большой Акитканки. Пришлось потрудиться, так как многие участки оказались заросшими густым высоким кустарником.

    Правый борт долины этой речки представлял собой склон хребта Малый Акиткан, покрытый крупноглыбовыми россыпями. Проходимость была хорошая, хотя и приходилось попотеть, пока поднимешься на хребет. Большая часть левого борта долины Большой Акитканки была покрыта густыми зарослями. Лишь верхние части склонов были каменистыми. Ранее я не встречал таких зарослей, преобладали либо заросли стланика, либо карликовой берёзки высотой не выше пояса. Но здесь они росли совместно, периплетаясь друг с другом, и высота их была одинаковой, достигавшей трёх метров. Пробираться сквозь эти заросли было очень трудно. Скорость движения резко падала.

    Через какое-то время у нас кончился хлеб, который взяли с базы, а лошади должны были прийти только после окончания работы на этом участке для вывоза нас на базу. Хотелось хлеба. Если в Акитканском хребте мы делали печи для выпечки хлеба из плоских камней, в изобилии встречавшихся там, то здесь таких камней не было. Придумали новый способ его выпечки. В камеральный день разожгли костёр и целый день его поддерживали, чтобы прокалить под ним песок. У нас была сковорода диаметром около полметра. Поставили тесто. Когда оно подошло, налили его в сковороду, разгребли костёр, поставили сковороду на раскалённый песок, накрыли тазом и завалили ещё горящими углями. Через час получился хорошо пропеченный вкусный каравай.

    Таборщицы у нас не было, поэтому готовили еду сами. Каждое утро я просыпался в одно время.

 - Вставай, уже семь часов, - будил я Таню.

 - Ох, как надоели мне эти «семь часов»! - Как–то сказала она мне утром. Но делать нечего. Мы с ней готовили завтрак, будили остальных и отправлялись по маршрутам. Ужин готовил тот, кто раньше приходил с маршрута. В камеральный день подъём был на час позже.

    В одном из маршрутов на склонах Малого Акиткана Сергей запнулся и упал, успев вперёд выставить трубку датчика радиометра. Был такой удар при падении, что трубка согнулась по середине на 90 градусов. Это спасло Сергея от тяжелой травмы, но радиометр, конечно, вышел навсегда из строя.

    У подножия хребта Малого Акиткана выходил на поверхность горизонт интенсивно перемятых сланцев, который опоясывал его по периферии. В этих сланцах я нашёл кристаллы ювелирного кордиерита. Это тёмные призмы высотой до 20 см, в тонком срезе имели приятный голубой цвет, что было видно в краевых частях кристалла.

    В одном ручье под слоем воды глубиной полметра лежала глыба диаметром около метра, в которой был виден кристалл кордиерита нежного василькового цвета. Добыть его не представлялось возможным. Покрутились мы вокруг, полюбовались, да и пошли дальше.

    В те годы не было большого бума с камнесамоцветным сырьём. В геологоуправлении на должность ответственного за ювелирные и поделочные камни назначали случайных геологов преимущественно предпенсионного возраста, которые по состоянию здоровья уже не могли ездить на полевые работы. Они, как правило, выполняли свои обязанности «спустя рукава». А ювелирные кордиериты - большая редкость. В Иркутской области они не были известны. При приёмке полевых материалов наши находки такого геолога не заинтересовали. Кристаллы кордиерита даже не взяли на исследования. Когда же в начале 90-х годов начался ажиотаж с ювелирными и поделочными камнями, предприимчивые люди устремились на склоны Малого Акиткана. Прилетали на вертолётах, собирали кристаллы кордиерита, которые можно добыть с поверхности, и увозили для частного производства украшений.

    В начале сентября мы закончили геологическую съёмку и выехали на базу. Надо приступать к камеральной обработке материалов. Лошади нам уже были не нужны и их отправили в родной колхоз. Путь лошадей домой пролегал через устье Малой Акитканки, где был наш первый лагерь, и находилось озеро Хайрюзовое, где было полно рыбы. Там надо было сделать несколько контрольных маршрутов, а заодно половить рыбу. Взял с собой Таню Самсоненко и Сашу П., палатку, печку, продуктов на 10 дней и мы с лошадьми отправились туда. А через 10 дней вертолёт должен был нас вывезти на базу.

    Прибыли на место, устроились. Погода стояла хорошая. Мы сделали нужные маршруты и приступили к рыбной ловле. Пока стояла хорошая погода, рыбалка была не очень успешная. В озере хариус видел меня и на мушку не кидался. Прячась за кусты, ещё можно было выловить несколько штук. Когда же дул ветер и на озере появлялась рябь, то хариус бросался на любую мушку безотказно. Я выяснил, что основная масса рыбы плавает на перегибе дна, где мелководье по крутому уступу дно резко погружается, а у берега плавают только одиночки. Надо ловить на перегибе дна. Я надул резиновую лодку, в качестве якоря набил камнями мешочек приплыл в район перегиба дна. Как только подует ветер, я кидал мушку и вытаскивал хариусов одно за другим. Ветер стихал, я отдыхал.

    Началась непогода, пошёл дождь, временами переходящий в снег. Рыбам стало меня не видно и она стала хвататься за мушку одно за другим. Я одевался потеплее, и плыл на лодке до места рыбалки. Ловил рыбу часа два. Одежда намокала, становилось холодно. Я возвращался в палатку, где постоянно топилась печка, переодевался в сухое, отдавал рыбу Тане с Сашей. Они её потрошили, солили, укладывали в целлофановые кули и в ящики из-под амонита. А я снова направлялся к месту ловли. За три дня я выловил около 1000 штук хариусов, а рыбы в озере как будто не уменьшалось.

   Погода наладилась, и вертолёт прилетел вовремя. Мы вернулись на базу с богатым уловом. Рыбу решили привезти домой в качестве подарка своим родным. Распределили поровну между ИТР, каждому получилось по ведру вкусного малосольного хариуса. 

    В конце сентября вся партия собралась на базе и приступила к обработке полевых материалов.

    Этот процесс был описан  в рассказе о 1976 годе. Уже был конец октября, дела подходили к концу. 20 октября я должен был первым заняться дроблением проб. Позавтракав, я отправился выполнять эту работу, как обычно развёл три костра по периметру и начал дробить пробы. Было необыкновенно холодно, но я думал, что поднимется Солнце и согреет нас. Солнце поднималось, а мороз не ослабевал, а усиливался. От холода стало невозможно заниматься работой на вольном воздухе. Пришлось её прекратить. Когда включили рацию, то узнали, что в Киренске температура – 36 градусов. Значит и у нас не выше, а, скорее всего, ниже.

     В середине дня со стороны Кутимы послышался шум, как от движущегося поезда, и он постепенно нарастал. Мы пошли к реке и увидали необыкновенное зрелище! Вниз по реке со скоростью пешехода двигался вал пропитанного водой мелкого льда и снега высотой более метра. Он сгребал с берегов весь мусор: ветки, небольшой валёжник, вырывал кустарник. Всё это вал либо  утаскивал с собой, либо отодвигал в стороны. Вал ледяного крошева и снега прополз мимо нас и скрылся за поворотом, а за ним текла вода, свободная ото льда. Лишь вдоль берега остался невысокий вал ледяного крошева и мусора.

    Поразмыслив, мы поняли причину такого природного явления. В Акиткане снег выпадает рано, когда ещё реки не покрыты льдом. Они мелеют, на перекатах выступают крупные валуны. На них образуются снежные шапки, которые соединяются между собой, погружаются в воду и подпруживают реку. Вода взламывает эту запруду и несёт её вниз по течению, ломая лёд на тихих участках. В результате образуются валы, которые вода толкает вниз по течению, очищая берега от валёжника и кустарника.

    Летом вдоль берега Кутимы и её крупных притоков ходить было, как по хорошо утоптанной дороге, покрытой травой. Берега были очищены от растительности и мусора такими валами осенью. Теперь мы поняли, почему образовались такие благоприятные для хождения берега.

    Наступившие зимние холода заставили нас поторопиться с вылетом из гор. Оставшиеся пробы решили дробить уже в Иркутске. Грузу, конечно, это добавило, но что поделаешь. Накануне дня Октябрьской революции мы оказались в Иркутске и с удовольствием приняли участие в демонстрации.

    Это был мой последний полевой сезон в Геологосъёмочной экспедиции, которой я отдал 18 лет. В начале 1978 года я перевёлся в ВостСибНИИГиМС, но, как говорит Каневский, «это совсем другая история». 1977

R.: Пришло письмо от  Сергея Чуева, одного из героев этой главы:

Чуев Сергей: 

   "Я сам геолог, отработал 31 полевой сезон в тех же местах, где приходилось бывать Владимиру Васильевичу. И один из сезонов, первый у меня, мы провели с ним вместе в самом тесном сотрудничестве, то есть в одной маршрутной паре.Хотелось бы поблагодарить за такой живой и правдивый рассказ, вызвавший целый шквал воспоминаний." 

"...А я, по обыкновению, нахожусь на полевой базе геолого - поисковой партии в верховье Прав. Мамы ... Спасибо Вам, что создали и поддерживаете такой сайт. Очень, очень порадовала встреча с молодостью, нежданно - негаданно произошедшая по Вашей вине и вине Владимира Васильевича. Что касается Булдыгерова, то его роль в моей жизни исключительна. Благодаря встрече с этим человеком я оказался в Восточной Сибири и  стал геологом - съёмщиком.Он и ему подобные люди, встретившиеся мне в далёком 1977году,  геологи Мало - Акитканской партии покорили меня своим внутренним благородством, отношением к жизни, к профессии. Я впервые увидел и почувствовал, что такое настоящее полевое товарищество.Большинства уже нет с нами, светлая им память. И вот эта непередаваемая атмосфера полевого братства, увлечённость профессией плюс ко всему дикая и мрачноватая красота Акиткана поразили меня на всю оставшуюся жизнь. И я, человек сугубо городской, родившийся и живший на Западе, что называется "пропал". С тех пор я здесь, в Сибири, занимаюсь любимым делом и ни разу не пожалел, что жизнь сложилась именно так, а не как-то иначе." 

Продолжение 1978