В маршрутах и походах. Приключения геолога. 1987-1988. Владимир Булдыгеров

"Ведь я же геолог, ребята! Не надо мне жизни иной!"

Ю.В. Белугин

1987 год

   Летом 1987 года я продолжал сбор материалов по магматическим образованиям зоны БАМ. В мой полевой отряд входил старший техник-геолог Паша и студент Слава. Как и в предыдущие годы со мной поехала на время отпуска в качестве таборщицы моя жена Лена. С собой мы взяли внука Мишу. Нам была выделена автомашина ГАЗ-66 с шофером Володей.

   Работы я хотел провести по долине Витима от Парамского порога до левого притока Витима ручья Каралон. Туда же собралась ехать Татьяна Александровна Дольник с Аркадием Михайловичем Станевичем. В их отряд входил геолог Толя Рябцев, весьма приятный молодой человек, доброжелательный, не унывающий, уже поработавший с Татьяной Александровной в поле. Он отвечал у них в отряде за хозяйственные и финансовые дела. В отряде Татьяны Александровны было 5 маршрутных рабочих - студентов. Среди них выделялась студентка Иркутского геолого-разведочного техникума Наташа Гусельникова. Она была родом из Магаданской области, провела детство на золотом прииске, где приобрела хорошую физическую и житейскую закалку. Многое, необходимое в полевой работе, умела делать, с удовольствием ходила в маршруты, ладила с людьми, себя в обиду не давала. В общем, в поле была в своей стихии!

   Так как наши интересы совпадали, то мы решили объединиться. Машина было только в моём распоряжении. В связи с этим само собой получилось, что все заботы с транспортировкой и организацией легли на меня. Раз собрались ехать вместе, то и питание стало общим, а так как таборщица была только в моём отряде, то Лене пришлось варить на весь коллектив.

   По прибытию в Нижнеангарск надо было найти место, где можно было бы расположиться таким немаленьким коллективом. В геологических организациях для такого большого отряда места не нашлось. Нам сказали, что есть брошенный домик, где нет хозяев. Туда мы и направились. Наведя порядок в домике и вокруг него, стали готовиться к поездке на Витим. Ввиду малого помещения спать пришлось вповалку на полу. Таган сделали во дворе, где крутилась целый день Лена, готовя еду на такой большой кагал.

   Первой заботой было снабдить машину горючим с учётом того, что с удалением от Нижнеангарска его ни за какие деньги не купишь. Надежды на Таксиминскую партию, с которой был заключён договор о снабжении нас бензином, учитывая предыдущий опыт, были призрачными. В предшествующие годы по обочинам дороги было полно брошенных бочек для бензина. Я понадеялся и в Иркутске ими не запасся. Но оказалось, что в этом году на Холоднинском свинцово-цинковом месторождении отбирали технологическую пробу весом в 1000 тонн. И все бочки по обочинам дорог собрали для их транспортировки. После нескольких дней поисков с большим трудом мы нашли необходимые нам 4 бочки, выменяв пару у частников на пару бутылок водки. После этого началась «беготня» по Нижнеангарску в поисках тормозной жидкости, которую по настоянию шофера надо было взять в запас. Опросив местных жителей, установили, что её можно достать только у одного из хозяев Нижнеангарска. Разыскав его, после долгих уговоров, смогли обменять бутылку тормозной жидкости на две бутылки водки. Эти хлопоты были мне отвратительны. Я так не люблю что-то выпрашивать! Но, чтобы начать полевые исследования, другого выхода не было. Приходилось этим заниматься.

   Наконец всё образовалось, мы собрались и тронулись в путь. Представьте себе нашу машину. Она была с будкой. У задней стенки будки стояли 4 бочки, наполненные бензином, заваленные снаряжением и продуктами. Они заполняли будку до половины. Во второй половине на горе вещей располагалось 10 человек. Мы с Мишей ехали в кабине, так как надо было указывать шоферу дорогу. Учитывая её качество, можно представить, что испытывали пассажиры в будке. Тем более, что окна открывать было нельзя из-за пыли от встречных машин.

   По дороге решили заехать в магазин в Новом Уояне. Пока мы покупали кое-какие продукты, к нам привязалась здоровая овчарка, явно определив себе в хозяина студента Славу. Когда начали садиться в будку, она вслед за Славой тоже туда заскочила. Таким образом, у нас в отряде оказалась ещё и собака.

   В Таксимо нам во дворе Таксиминской партии выделили сарай, где мы и расположились. Надо было найти транспорт, чтобы сплавиться по Витиму. Мы узнали, что в селе Усть-Муя есть семья, которая владела большим катером и только они на нём могут преодолевать Парамский порог - главное препятствие в плавании по Витиму ниже Муйской впадины. Отправился я туда: на машине до переправы через Мую, на пароме переехал на левый берег и отправился пешком 8 км до посёлка Усть-Муя. Нашёл там эту семью. Дома был только дед. Я его долго уговаривал доставить нас до Каралона, за плату, конечно, которую они назначат. Старик сказал, что на катере теперь плавает сын. Пришёл сын. Я и его долго уговаривал. Они долго ломались. Явно играя у меня на нервах. Но другого пути не было. Наконец он согласился и заверил нас, что довезёт нас до нужного места. Договорились, что мы доедем на машине до Парамского порога, там будем ждать катер. Назначили число. Только сын сказал, что сейчас вода очень низкая (давно не было дождей) и катеру опасно преодолевать порог. Как только вода поднимется, катер к нам прибудет. Вообще-то мне эта семейка не понравилась. Как-то не совсем уверенно они обещали. У меня закрались сомнения, выполнят ли они своё обещание.

   На другой день мы собрались и на попутной грузовой машине поехали к порогу. Вначале путь проходил по довольно ухоженной трассе Таксимо-Бодайбо, по правому борту долины р. Келяны.

   От трассы Таксимо-Бодайбо наш путь сворачивал на дорогу по ручью Адян Келянский. и пересекал долину Келяны под прямым углом. Пойма р. Келяны здесь вся в буграх-отвалах, образованных при добыче россыпного золота и разделивших реку на ряд проток. Между ними возникли мелкие озера. Из поймы дорога круто поднималась на террасу, образованную конусом выноса ручья Адян Келянский. По ходу слева на террасе был когда-то поселок добытчиков золота. От него остались развалины построек, груды поломанной техники и участки, залитые горюче-смазочными материалами. Довольно грустное зрелище.

   По долине Адяна Келянского дорога поднималась на перевал. Вначале она пересекала многочисленные бугры, намытые в разные годы при добыче россыпного золота. Одни бугры уже заросли высоким лесом, другие – еще безлесные. Далее дорога проходила по скальному днищу долины, обнаженному при добыче золота. Затем она входила в экзотичное ущелье. Скалистые стенки высотой 3-5 метров сложены чёрными карбонатными породами. Днище ущелья представляло собой русло ручья  шириной 3-4 м. Скальное ложе неровное с уступами и наклонами. Автомашина на них раскачивалась, почти касаясь бортами скал.

   При выходе из ущелья дорога по левому борту долины ручья постепенно поднималась на перевал с руч. Адян Парамский – правым притоком р. Парамы. В это время начался дождь, и пассажиры закрылись тентом. Спуск с перевала очень крутой, опасный. Дорогу здесь постоянно использовали временные водотоки, на одних участках вымывая глубокие канавы, на других – нагромождая крупноглыбовые наносы. Соблюдая технику безопасности, шофер в этом месте всех высадил и медленно спустился с крутяка.

   Долина Адяна Парамского трапецевидная, с относительно пологим днищем и крутыми, часто обрывистыми склонами. Отложения, заполняющие днище, при добыче россыпного золота неоднократно перемывались. В результате образовался холмистый рельеф, с участками отмытого скального ложа ручья. У левого борта долины на расстоянии более 0,5 км были видны остатки домов золотодобытчиков, поломанная техника, горы мусора и участки, залитые нефтепродуктами

   При впадении Адяна Парамского в р. Параму долина расширялась и соединялась с Парамской впадиной. Дорога круто поворачивала на восток и следовала вдоль крутого левого борта этой впадины, пересекая реки Саку, Самокут и Булунду.

В междуречье Саку и Самокута дорога на значительном протяжении проходила по заболоченной местности. После нескольких поездок по одной колее дорога размочаливалась и становилась непроезжей. Машинам приходилось торить новую дорогу. В результате образовались участки, где широкое пространство было изрезано колеями с глубокими ямами, заполненными глинистой жижей.

   На одном участке мы увидали трактор, наполовину погружённый задней частью под 45 градусов в такую яму. Как будто он пытается выбраться из недр Земли.  Самостоятельно трактор не мог выбраться. Его пытались безрезультатно вытащить две автомашины. С помощью еще и нашей, трактор удалось вытащить на относительно твёрдое место. При выходе Самокута из гор в результате добычи россыпного золота, которая с перерывами продолжалась здесь с 1898 по 1994 годы, возник рельеф весьма примечательный рельеф с беспорядочно расположенными валами рыхлого валунно-песчаного материала высотой более 10 м. В западинах между ними во многих местах образовались озерки, в которых в жаркий день приятно было купаться. После Самокута мы уже без приключений доехали до Витима, остановились в 2-х километрах от порога, разбили лагерь и стали ждать обещанный катер.

   При выходе в долину р. Витим дорога проходит вдоль ее левого борта. Витим здесь пересекает Северо-Муйский хребет, долина его имеет ущельеобразный характер. Дорога весьма живописная: с одной стороны крутой склон к реке, с другой – обрыв в коренных породах, образованный при её прокладке. Далее она огибает самый красивый и самый опасный на Витиме Парамский порог, возникший при пересечении им чёрных ультраосновных пород Парамского массива. По рассказам местных жителей при попытках сплавиться через этот порог смельчаки иногда погибали.

   Вначале русло реки постепенно сужается. Перед порогом по левому борту реки образовалось заливообразное расширение. На правом берегу напротив залива начинается тропа, обходящая порог. Ниже русло вновь резко сужается, упирается в черные скалы и под прямым углом поворачивает вправо. Здесь оно завалено гигантскими глыбами черных пород до 3-5 м в поперечнике. В малую воду они выступают из воды, в большую на них образуют буруны, которые могут достигать 5 м в высоту. Река постоянно подтачивает скалистый левый берег, откуда периодически обрушиваются глыбы, пытаясь преградить ей путь. Река, прокладывая себе дорогу, с оглушительным ревом набрасываясь на них. Ниже порога русло резко расширяется, река образует огромный водоворот с возвратным течением у правого берега. В большую воду на весельной лодке из этого водоворота можно выбраться  с трудом.

   Дорога поднимается на скалу, преграждающую путь реке. Отсюда открывается великолепный вид на порог. Особенно впечатляет он в период большой воды. Весь порог представляет собой сплошные высокие буруны, покрытые белой пеной. Вблизи воды из-за рева реки невозможно разговаривать. В нижней части порога в Витим впадает руч. Крутой. В большую воду дорога через него покрывается водой и становится непроезжей. Берега ручья в приустьевой части песчаные, постоянно подмываемые в большую воду. В 50 м выше устья ручей течет в каменной непроходимой «трубе». Через этот ручей был построен мост, который снесло в большую воду.

   За порогом на левом берегу образовался отличный пляж, который затапливается в большую воду. В малую воду здесь хорошее место для отдыха, купания и загорания.

   В ожидании намеченного числа прибытия катера мы сделали по несколько маршрутов на левый борт Витима. На таборе оставались Лена с Мишей и овчарка, которая сторожила палатку, где жил Слава. Лена звала её. Она приходила, съедала корм. Но затем,  несмотря на уговоры Лены, виновато оглядываясь, возвращалась на своё место у входа в Славину палатку.

   Наконец настал назначенный день, но катера не было. Вода в Витиме стала очень низкой. Прошло ещё два дня, вода спала ещё больше. Порог успокоился, лишь глухо «ворчал». Вдоль скалистого обрыва выступили большие глыбы. Мы думали, что пока вода в Витиме не поднимется, катера не будет. А так как признаки приближения непогоды отсутствовали, и порог стал довольно спокойным, то решили рискнуть сплавиться через него на резиновых лодках. У нас их было целых три. Аркадий Михайлович был самым опытным по сплаву. Он командовал оборудованием лодок. Две лодки снизу и с боков закрыли брезентом, закрепили его палками по бортам. Получились продолговатые остроносые лодки, которыми было легче управлять. Толю Рябцева со студентами оставили ждать катер, а сами: Татьяна Александровна, Аркадий Михайлович, Наташа Гусельникова, один студент и я с Леной и Мишей тронулись в путь. Люди пошли в обход порога. А мы с Аркадием привязали длинные верёвки к носу и корме лодки, прыгая по выступающим из воды глыбам, благополучно спустили их с грузом под порог. Это оказалось возможным только благодаря низкой воде.

   Ниже порога все разместились в лодках и поплыли вниз по течению. На одной лодке на вёсла сел Аркадий, на другой – я. По Витиму чередуются перекаты с участками спокойного течения. На перекатах течение быстрое с бурунами и выступающими камнями, приходилось быть осторожными и лавировать между ними. Особенно опасными были камни, лишь слегка покрытые водой. Издалека их не видно. На перекатах приходилось быть всё время настороже. Тем более, что вода малая и таких камней оказалось много.

   В общем, сплав по Витиму доставил нам большое удовольствие. Река быстро несла лодку вниз по течению, а по берегам открывались один за другим живописные виды: скалистые крутые борта долины высотой сотни метров иногда тянулись по нескольку километров. Они изрезаны ущельями временных водотоков. Кое-где были видны в них сверкающие на солнце потоки воды, часто образующие водопады. На таких участках было замечательное эхо! Любой громкий звук возвращался к нам почти без изменения по силе и тональности. Мы с восторгом занимались звуковыми экспериментами.

   О наиболее опасных местах мы были проинформированы заранее. Одно из таких мест называется «Венчальное улово». Там течение образует закручивающуюся спираль с огромной воронкой по середине. В большую воду туда попадает всё, что плавает. Если оказаться близко к центру спирали на вёсельной лодке, то можно не выгрести и исчезнуть в ней вместе с лодкой. Рассказывали местные жители, что такие случаи были. Ниже по течению находили перевёрнутые лодки, а люди исчезали бесследно. Так как вода была малая, то спираль была «ленивая», но мы, проплывая этот участок, на всякий случай прижались к противоположному берегу.

   Другим опасным местом, был «Янгудский бык», о котором мы тоже были предупреждены. За 10 км до устья р. Янгуды появился шум, который, по мере сплава вниз по течению усиливался. Когда мы выплыли из-за поворота, нам открылся весьма экзотичный вид. В русле Витима ближе к правому берегу возвышалась, как дредноут, треугольная скала высотой около 10 м, направленная острым углом навстречу течения. На ней росли высокие сосны, как снасти парусного судна, что зрительно делало скалу ещё выше.  Это и был «Янгудский бык». Создавалось впечатление, что скала плывет вверх по течению. Река разделяется ею на две части, образуя огромные валы («усы») по обе стороны от скалы. Вниз по течению они постепенно уменьшаются. Чем выше вода, тем сильнее «рев» «быка», выше валы и дальше вниз по течению они видны. Близко подплывать к «быку» опасно, лодку может опрокинуть или захлестнуть волной. На скале поставлен памятник погибшему в водах Витима рыбака. Мы заранее направились ближе к левому берегу. Нас лишь покачали волны, отходящие от «быка» и мы благополучно его миновали.

- Деда, а можно это (имеется в виду наш сплав) считать борьбой за жизнь, - в одном месте спросил меня Миша.

- В некотором отношении да, - подумав, ответил я.

   Доплыли мы до намеченного места в устье Малой Падоры – правого притока Витима, причалили и устроили лагерь на косе в устье р. Малой Падоры, заливаемой в большую воду: поставили две палатки, сделали таган и натянули над ним тент.

   В течение трёх дней мы совместно составляли разрез по М. Падоре, где по берегам были почти сплошные скалы. В реке вода была небольшая, можно было свободно бродить с берега на берег. На обратном пути я ловил хариусов. Малосольная рыба разнообразила наш рацион. Лена с Мишей оставались на таборе. Мы собирались ждать катер лишь два-три дня. Поэтому одежду брали минимально необходимую. Погода стояла жаркая. Лена поплыла в купальнике, захватив только телогрейку. А оказалось, что мы там были больше недели. Благо коса, была без растительности и хорошо продувалась. Поэтому комары на таборе нас не донимали.

   Каждое утро я связывался по рации «Карат» с оставшимися у порога членами отряда.

- «Беседа один», я «Беседа два». Как дела? - Но радостных известий не было.

- Ждём воду, ждём воду, - отвечал каждый раз Толя Рябцев – «Беседа один».

   Когда приходили из маршрута, Лена жаловалась.

- Ежедневно примерно в пять часов с верховий налетает шквальный ветер, грозя сорвать палатки и тент, разбрасывая все незакреплённые вещи, в том числе и посуду. Он резко начинается и быстро заканчивается.

   Мы на это внимания не обращали и шутили: подумаешь, налетел порыв ветра. На четвёртый день Аркадий Михайлович остался на таборе камеральничать. Налетел особо сильный порыв ветра, сорвал тент и разорвал палатку. Тогда мы поняли, что ветер нешуточный и Лена не зря жаловалась. Она ведь оставалась только с Мишей и бороться с таким ветром не могла.  Но предотвратить ветер мы тоже не могли, оставалось только терпеть.

    На пятый день я вернулся из маршрута раньше всех. Уже начинало темнеть. Вдруг бежит студент.

- Скорее кипятите воду!

- Кто? – сразу поняв, в чем дело, спросила Лена.

- Наташа!

    Через 10 минут показался Аркадий. Он нёс на спине Наташу. Оказалось, что она поскользнулась и села на острый сучок. От боли Наташа не могла идти. Крови набралось полный сапог. Никто, кроме Лены, не знал, что делать. Она сразу поняла опасность раны, ведь там были жизненно важные органы, быстро начала действовать, приказала освободить одну палатку, принести кипячёную воду, при свече затампонировала рану подручными средствами, использовав два марлевых полога. Кровотечение остановилось. Главные опасения Лены было, не повреждены ли мочевой пузырь и прямая кишка. В этом случае жизнь Наташи висела бы на волоске. Лена сказала мне о своих опасениях. Мы сгрудились в одной палатке, с тревогой ожидая утра и заключения Лены. Она с Наташей осталась в другой палатке, почти не спала, наблюдая за раненой. Что можно было сделать в такой ситуации?  Было лишь два весьма ненадёжных варианта: сплавиться на резинке до Каралона и с помощью старателей вызвать санитарный вертолёт, утром связаться с Толей, чтобы он пошёл на расположенную в трёх километрах метеостанцию и попытался вызвать санвертолёт. Любой вариант требовал времени, которого могло не быть. Главная тревога Лены была, сможет ли Наташа безболезненно сходить в туалет. Утром у Наташи всё осуществилось благополучно, что успокоило Лену, а она успокоила нас. Последствием этого события было лишь то, что Наташа несколько дней не ходила в маршруты. Она уже на третий день стала рваться в маршрут, но Лена категорически настояла на том, чтобы отложить любые походы до полного заживления раны.

    К концу 7 дня ожидания, к нам приплыли на резиновых лодках остальные наши товарищи во главе с Толей Рябцевым. Им надоело ждать, тем более, что вода в Витиме ещё спала и порог «успокоился». Они загрузили лодку и благополучно проплыли через порог. Ребята пошли по берегу, а Толя со студентом поплыли. Снова мы собрались вместе. Надежды на катер уже не было, мы стали готовиться сплавляться до Каралона. Решили, что часть людей пойдёт по левому берегу, а часть поплывёт на резиновых лодках.

    Мне интересно было посмотреть обнажения вдоль берега Витима, поэтому я и часть людей переплавились на левый берег и отправились вдоль берега. Уже отошли довольно далеко, вдруг видим, что сверху плывёт катер, и наши люди машут нам с него. Но я решил продолжить поход по берегу. Они благополучно доплыли до места, а к вечеру и мы пришли туда.

   Я думаю, что владельцы катера играли у нас на нервах. А когда узнали, что мы самостоятельно уплыли, решили не упускать заработок. Наверное, они выжидали, может ещё появятся желающие плыть вниз по реке. Тогда они заработают больше. Низкая вода им явно была не помеха. Такие вот ненадёжные, хитрые люди. Не зря они мне сразу не понравились.

    Хочу остановиться на описании тропы вдоль Витима, которую я до Каралона прошёл пешком, а некоторые её отрезки – по нескольку раз. Это примечательный, местами весьма экзотический объект. Тропу проложили ещё в конце девятнадцатого столетия, когда открыли прииск Каралон. По ней вьюками на лошадях снабжали этот прииск необходимым. Для того, чтобы завьюченные лошади могли беспрепятственно ходить по этой тропе, ширина её должна быть больше метра.

   По залесённым участкам тропу проложить не представляло больших трудностей. Но местами крупноглыбовые россыпи подступают к самому руслу реки. На этих участках тропу прокладывали серпантином, ворочая огромные глыбы, а полотно тропы выкладывали мелкими камешками. Надо, чтобы полотно тропы было ровным, и чтобы верхние глыбы не съезжали на тропу. Такая тропа была перед Янгудой. Сейчас она почти полностью скрыта под сползавшими глыбами. Проложить тропу здесь представляло немалые трудности. Вероятно, её периодически приходилось освобождать от скатившихся глыб. Впечатляет гигантский труд по прокладке дороги на таких участках.

   Другая крупноглыбовая россыпь расположена после конуса выноса реки Падоры. Здесь она внизу ограничена скалистым обрывом, у подножия которого бушует Витим. На этом участке тропа сохранилась почти полностью. Лишь кое-где на неё сползли каменные глыбы. Красиво смотрится она здесь, змейкой вьющаяся среди каменных глыб.

   Мелкие ручьи тропа пересекала вброд. Более крупные притоки Витима представляли серьёзные препятствия. Перед впадением в Витим они текут в непроходимых ущельях. Резко вырываясь в долину Витима, реки образовали крупновалунные конуса выноса. Большую часть летнего времени лошади не могли эти реки преодолевать вброд, не замочив вьюков. Для их преодоления на участках, где реки вытекали из ущелий, были построены мосты. Ширина между скалистыми стенками ущелья часто превышала 10 метров. Сюда доставляли достаточно длинные и толстые брёвна. Их, вероятно, заготавливали далеко в Муйской впадине. Тоже не лёгкий труд! Эти брёвна перебрасывали через ущелья, на них делали настил.  Сейчас эти мосты разрушены. Лишь на берегах видны кое-где их остатки. Только пара уже слегка провисших брёвен сохранилась над ущельем р. Падоры.

   Мы с Аркадием по этим брёвнам два раза перебирались на другой берег. Было страшновато, ползти по провисшим бревнам на высоте 20 метров, когда внизу под тобой между двумя скальными стенками «бесится  в истерике» белый от пены поток воды в поисках выхода. Первый раз было особенно страшно и оттого, что не знали, выдержат ли нас уже изрядно подгнившие брёвна. Но очень хотелось посмотреть породы на правобережье Падоры и потому преодолевали страх.

   В устье Каралона работали старатели. Там было несколько добротных обширных домов, баня, пекарня и несколько теплиц. Нас встретили доброжелательно, отвели нам пустующий дом с печкой из бочки посередине, где мы и расположились. Старатели позволили нам помыться в бане, но только днём, так как вечерами там мылись рабочие. А работа у них весьма грязная! Мы устроили выходной. Для нас это был настоящий праздник!

   Толя Рябцев – кассир в отряде Татьяны Александровны при сплаве деньги положил на дно вьючного ящика, а его поставил на дно лодки. Во время сплава лодку иногда захлёстывало водой. В результате деньги подмокли. Они были в нескольких пачках по три рубля. По приезду на Каралон Толя достал деньги и стал сушить, разложив на подоконнике и полу. Оказался весь угол покрыт деньгами. Картина была занимательная.

- Ты зачем все деньги разложил? – спросили мы, придя из маршрута.

- Да, вот напечатал, теперь сушу,- пошутил он.

   Среди старателей был парень-повар, который любил, но совершенно не умел играть в шахматы. Вечерами после работы Миша составлял ему компанию. За это «шахматист» угощал Мишу конфетами, хлебом или огурцами. Миша гордо приносил свой «заработок» и отдавал в общий котёл. Хлеб у нас давно кончился и Лене приходилось каждое утро стряпать гору блинов на всю ораву, так что булка хлеба была нам не лишней.

   Блинов часто не хватало.

- Вкусные блины, - шутили в таких случаях студенты, - только есть один недостаток – куча маленькая.

   В устье Каралона впервые прииск возник после его открытия в конце девятнадцатого века. Интересная история открытия месторождений в бассейне Витима, описанная первым предпринимателем, который организовывал здесь прииски. Такая книга была у геолога Игоря Аполонивича Охотникова в Таксимо и он давал нам её почитать. Она представляет библиографическую редкость. Я безуспешно пытался найти её в Иркутске. В ней изложены только факты, но читая её, представляешь, сколько за этими сухими фактами было житейских коллизий, преступлений и страстей, достойных пера Джека Лондона! К сожалению, такого здесь не нашлось.

   В поисках золота отчаянные первопроходцы впервые проникли на Витим из долины Баргузина выше Шаманского порога и открыли богатые россыпи. За ними шли предприниматели, которые за бесценок выкупали у государства так называемые отводы, становились их хозяевами и организовывали промышленную добычу золота, создавали прииски. Первый прииск на Витиме назывался Многообещающая Коса. Туда из Баргузина была проложена вьючная тропа, а зимой – санный путь. Вдоль тропы через 50 км были построены зимовья, где был запас кормов для лошадей, можно было переночевать. Впечатляют труды по прокладке и поддержке дорог снабжения приисков в этих суровых  условиях по горам и тайге, удалённых на сотни километров от обжитых мест!

   Продвигаясь вниз по Витиму, охотники за золотом достигли Каралона, и здесь закипела бурная жизнь. Существует легенда, что предприниматель назвал прийск в честь дочери Каролины. Сюда устремилась армия любителей лёгкой добычи, так называемого фарта, и разгульного образа жизни. За ними сюда по горным тропам из Бодайбо проникали спиртоносы и женщины лёгкого поведения. Затем появился предприниматель, который стал владельцем прииска. Он разгонял вольных старателей. Для охраны прииска ему правительством был выделен отряд 50 казаков. Но старатели стали добывать золота тайком ночами. В отдельные периоды на Каралоне было до полутора тысяч людей! Над долиной Каралона была построена церковь, руины которой ещё были видны, когда мы там были. Рядом было кладбище. Кое-где сохранились остатки памятников. На одном из них была вида надпись: «Здесь покоится безвинно убиенный…»

   Я составил разрез вниз по берегу Витима до притока Нижнего Орлова. Пришла пора выбираться с Каралона. Но как это сделать. В те годы на каждом прииске были сооружения, где хранилось золото. Обычно это был добротный дом, окружённый вертикально поставленными трёхметровыми брёвнами с заострёнными верхушками. Охранялся он круглосуточно. В неделю раз прилетал вертолёт МИ-2 с двумя милиционерами. Пассажиров брать им категорически запрещалось.

    Прилетел вертолёт за золотом и на Каралон. А приискатели намыли лишь несколько грамм золота. То есть охранять было нечего. Мы стали упрашивать милиционеров, взять несколько человек. Но все уговоры были бесполезны. На наше счастье на другой день прилетел вертолёт МИ-8 с продуктами для приискателей. Он и вывез нас на «Большую землю». Ему это было выгодно, так как экипаж получал двойную плату.

Сделав несколько маршрутов из Таксимо с подъездами к ним по ухабистым дорогам, мы всем огромным коллективом отправились в обратный путь, в Нижнеангарск. За день доехали до р. Дзелинды. Стало темнеть, мы собрались переночевать. Только остановились, как на нас набросились тучи комаров, не продохнуть.

- Не хочу я здесь ночевать, - не выдержав, завопил шофер, - забирайтесь в кузов и спите, а я поеду. Так мы и сделали. Через некоторое время на одном из ухабов машина прыгнула так, что лопнула одна пружина у кабины. Кабина перекосилась. Через некоторое время отказал ножной тормоз. Шофер быстро преодолевал подъёмы, а спускался очень медленно, буквально «ползком» на ручном тормозе. Так мы доехали до Нижнеангарска и устроились в том же домике, в котором жили при заезде.

   На другой день по приезду стали готовиться к отплытию в Иркутск. Я на некоторое время  отлучился по делам. Возвращаюсь, а мне шофер сообщает, что он поехал в магазин за продуктами, а машину арестовала милиция. Пошёл я выяснять, в чём дело.

- На такой машине нельзя ездить, - с возмущением сказал мне капитан. Действительно, вид у машины был весьма непривлекательный: кабина перекошена, бока помяты, тормоз не работает. А как мне её переправить в Иркутск?

- Товарищ капитан, мне надо отправить машину в Иркутск. Разрешите доехать лишь до пристани в Байкальске, где её можно погрузить на баржу, - стал я упрашивать.

- Ладно, пусть едет до пристани, - смилостивился капитан, - но если я её увижу в Нижнеангарске или Байкальске, арестую и до декабря вы её не получите.

   На другой день должен был прийти теплоход, и мы должны были уезжать Я поехал с шофером на пристань, оплатил доставку машины с шофером на барже до Култука, закупил ему продукты на неделю и строго наказал, чтобы он на машине никуда не ездил. Он выполнил мой наказ и через неделю был в Иркутске, где благополучно доехал до институтского гаража. 1987

1988 год

В январе 1988 года я перешёл на преподавательскую работу на геологический факультет Иркутского государственного университета. По совместительству в течение ещё многих лет я продолжал заниматься научными исследованиями в ВСНИИГГиМСе в должности старшего научного сотрудника на полставки. В летние периоды, когда в университете у меня был отпуск два месяца, я ездил от института на полевые исследования.

В 1988 году я продолжал работу в теме по разработке схемы магматизма зоны БАМ. В летний период этого года у меня было задание разобраться с вулканогенными образованиями так называемой Падринской структуры. Для этого надо было попасть в вершину р. Падоры – левого притока р. Витим. Там же были интересы сотрудника института Аркадия Михайловича Станевича. Забраться туда можно было только вертолётом. Для сокращения расходов мы решили объединиться. Меня сопровождал рабочий Толя и моя жена Лена, в должности таборщицы. Мы взяли с собой внука Мишу. Ему было уже почти 11 лет. У Аркадия был похожий состав отряда. В качестве таборщицы у него была сотрудница института Лилия Михайловна Шестакова. Он прихватил с собой сына Алёшу 12 лет.

Я приехал пораньше в Таксимо, чтобы подготовиться лететь на вертолёте вместе с отрядом Аркадия в вершину Падоры, Лена должна была подъехать позднее, а Миша в начале лета отправился с мамой Наташей и ее мужем Сергеем на БАМ. Договорились о сроках, чтобы к полёту в вершину Падоры собраться вместе.

Сергей был ихтиологом, занимался изучением гольцов на территории Байкальской горной области. В том году он отправился в поселок Леприндо, чтобы посетить ряд близлежащих озёр, где водились гольцы. В начале июля Сергей должен был закончить свои дела, и они с Наташей должны были возвращаться в Москву из Тынды.

Мы договорились, что Лена поедет в Леприндо и в назначенный день заберёт Мишу. Назначенный день был выбран с запасом на непредвиденные случаи. Но, как оказалось, «запас» был маловат.

БАМ в то время ещё не был введён в постоянную эксплуатацию, потому единственный  поезд между Северомуйским хребтом (станцией Окусикан) и Тындой шёл две ночи, отстаиваясь день в Новой Чаре - чтобы не мешать подготовке к вводу железной дороги в постоянную эксплуатацию. Что интересно, сейчас подобное невозможно: согласно современному законодательству до ввода дороги в постоянную эксплуатацию по ней разрешена перевозка только грузов, необходимых для строительства и обустройства самой дороги. Сквозного движения поездов по БАМу тогда ещё не было. Поезд шёл из Северобайкальска до посёлка Ангаракан, располагавшегося в 10 км к западу от портала прокладываемого Северомуйского тоннеля. Далее надо было на машине переезжать через перевал в Окусикан у восточного портала тоннеля. Оттуда уже поезд шёл дальше на восток.  После сильных дождей полотно размыло, и поезда не ходили больше двух суток.

В ожидании поезда Лене пришлось ночевать в Окусикане. Оттуда позвонила на станцию Леприндо, описала ситуацию и попросила телефонистку разыскать родных и сообщить им, что она задерживается. На всякий случай оставила в Окусикане записку, если Наташа с Сергеем позвонят туда. С этого времени все телефонные станции и дежурные по станциям от Окусикана до Леприндо включились в процесс организации связи между Леной, мной и Наташей с Сергеем, пытаясь нам помочь. Такие небезразличные люди в то время работали на БАМе!

Когда Лена приехала в Таксимо, и мы обратились к дежурному по станции, там уже знали о нашей проблеме. Нам сообщили, что в Леприндо нашли наших родных, где они базировались на метеостанции. Наташа с Сергеем не могли задерживаться в Леприндо, так как у них были билеты на самолёт из Тынды. Лена ехала в Леприндо на том же поезде, на котором Наташа с Сергеем, должны были ехать в Чару и там пересаживаться на поезд в Тынду. И это был последний из трёх возможных дней Лениного приезда, когда еще можно было передать Мишу «из рук в руки», а не оставлять, как пришлось договариваться, у надежных знакомых на метеостанции до приезда бабушки. Миша очень боялся оставаться один у малознакомых ему людей, и беспокоился, что баба Лена его не найдёт. Он понуро стоял на перроне, и решил, как он потом сознался, в последний момент заскочить к ним в поезд. Последствия этого для нас были бы весьма проблематичными.

Когда поезд прибыл в Леприндо, Лена чуть не прозевала станцию, выскочила на перрон, когда Наташа уже решила, что и на этом поезде ей приехать не удалось. Все предыдущие дни до того, как появилась хоть какая-то информация (кстати, телефонистка разыскала Наташу с Сергеем у знакомого Сергею начальника мехколонны, где они были в это время в гостях) они этот поезд встречали в надежде, что вот сейчас Лена уже приедет. Радость Миши, да и не только Миши, была неописуемой! Все вместе доехали до Чары, откуда с разницей в час тем же вечером разъехались одни в Тынду, другие в Таксимо. Телеграмму от меня о времени вылета вертолета Лене в Чаре принесли в кафе, где все увлеченно ели мороженое, хотя посылал я её в Леприндо. Нас тогда поразила готовность совершенно незнакомых людей помогать нам.

Проблема  с передачей Миши разрешилась! Но возникла проблема у меня. Нам выделили вертолёт, который ждать не будет, как раз в день возвращения Лены с Мишей. И вот я на перроне, волнуясь, жду поезда из Чары и молю бога, чтобы он не опоздал. К нашему счастью, поезд прибыл вовремя. Мы сразу отправились в аэропорт, где вертолёт разогревал мотор. Аркадий со своим отрядом уже погрузился. Мы быстро последовали его примеру и через час уже выгружались на наледь в вершине Падоры.

Арендовать вертолёт нам помог главный геолог Таксиминской партии Евгений Алганаевич Намолов. С ним же договорились о сроках, когда он отправит нам вертолёт для возвращения. Евгений Алганаевич и Мария Михайловна Намоловы – замечательные гостеприимные люди, готовые всегда оказать посильную помощь! Они не раз выручали нас с транспортом, мы останавливались у них при заезде на полевые работы и выезде с них. Большая удача, когда на твоем пути встречаются такие люди!

Залетели мы в вершину Падоры в начале июля. Высадились в верхнем конце наледи у границы леса в долине и установили табор у крутого склона горы, заросшего густым стлаником. Лёд на наледи уже почти полностью сошёл, лишь у её края под тенью моренного вала сохранился длинный мощный снежник, который не растаял до нашего вылета. В средней части растаявшей наледи из-под воды выступали валуны, по которым её легко было преодолевать.

Так как работать здесь мы собирались около двух месяцев, то устроились капитально. Поставили палатки с печками и нарами, кухню оборудовали навесом и столом. Аркадий в ближайшем стланике соорудил даже подобие туалета. У края наледи оборудовали баню из палатки.

По периферии рост мелкий кустарник и голубичник, усыпанный ягодами, которые вскоре после нашего прилёта стали быстро созревать. По сухим протокам росли в большом количестве маслята и прочие съедобные грибы. Причём только мы их соберем, а уже через 2-3 дня вырастало новое поколение.

В реке было изобилие хариусов. В самом начале работы я решил выделить день для рыбалки, чтобы сделать запасы рыбы. За полдня я поймал 180 штук! Вечерами, придя из маршрута, мы прямо у табора вылавливали по 15-20 штук. Так что наше меню было постоянно с рыбными блюдами. Утром Лена угощала нас жареными хариусами, которые мы брали и в маршруты на обед, вечерами баловались малосольной рыбой.

Отправившись в маршрут на озеро Падринское, расположенного в 5 км от табора, мы взяли рыболовную сеть. Поставили её, и пошли по своим делам, а на другой день вытащили. Кроме хариусов в сеть попалось несколько необычных рыб с красной окраской. Раньше я таких рыб не видал. Как узнал потом, это были гольцы. Один из них поразил нас необычными для этого места размерами. Он весил более 2-х кг. Гольцы были намного вкуснее хариусов. Но удалённость озера и необходимость ходить в маршруты в другие стороны, не позволили нам больше насладиться этой вкусной рыбой.

В общем, место было благодатное! Погода тоже в основном нас «баловала», дожди были редкими.

Обычно около 8 часов утра мы уходили в маршруты, а женщины и дети оставались на таборе. Возвращались, в зависимости от результативности маршрута, его трудности и погоды в 6-10 часов вечера. Из оружия у нас была только ракетница, которую мы оставляли на таборе для защиты женщин и детей.

Я быстро обследовал ближайшие склоны. С каждым днём подходы к маршрутам становились всё длиннее, приходилось уходить всё дальше. К самым дальним маршрутам надо было идти 6-8 км. По долине Падоры подходы были нетрудными, но в маршрутах приходилось подниматься по крутым скалистым или покрытым крупными глыбами склонам до 1000 метров.

По Падоре вниз от табора после небольшого перелеска располагалась широкая наледь длиной около 4 км. Лёд уже растаял и валуны торчали так густо, что, прыгая по ним, можно было бежать, как по мостовой. Подходы в этом направлении занимали мало времени.

Часть маршрутов надо было делать за водоразделы. В этих случаях приходилось к началу маршрута подняться на водораздел, а потом маршрутом спускаться по противоположному склону. Затем, также маршрутом уже нагруженными камнями подниматься на водораздел и пустым ходом спускаться к табору. То есть работа была не из лёгких! А надо было успеть исследовать как можно большую площадь. Ведь забраться сюда, как я думал, больше не придётся.

На водоразделе Падоры с Малым Гукитом и Догалдыном стоял отряд Иркутской геологосъёмочной экспедиции, который занимался оценкой проявлений золота. Для того, чтобы обследовать этот участок, я с Толей, прихватив Мишу, отправились на несколько дней к коллегам. Встретили нас доброжелательно, устроили в палатку, накормили. Мы прожили у них три дня, сделав маршруты в вершину Малого Гукита.

На обратном пути начался дождь. Мы достали накидки, но всё равно по кустам и траве до пояса быстро промокли. У Миши намокшие штаны сползали и он стал отставать. Тогда Толя посадил его на спину и большую часть пути нёс на себе

Раз в неделю мы устраивали «выходной», топили баню, заготавливали дрова, обрабатывали собранный материал, обсуждали с Аркадием полученные результаты.

Однажды, возвратившись из маршрута, мы застали на таборе большое возбуждение. Все наперебой стали рассказывать, что вблизи табора был медведь, и как все мужественно держались. В конце концов,  как мы поняли, события развивались следующим образом.

Когда мы ушли в маршрут, Лена отправилась в стланик, где был оборудован туалет. Только она там устроилась, как почувствовала сбоку чьё-то присутствие. Повернулась, густые заросли стланика мешали обзору, сделала шаг вперёд и увидала, что почти рядом, не обращая на неё внимание, опустив морду, что-то ищет медведь. Ветер был от него, и он не чуял человека. Подхватив руками штаны,  Лена молча, чтобы не побеспокоить медведя, побежала на табор. Выбежав на открытое место, она закричала, что близко в кустах медведь. Всё население табора выскочило из палаток. Возникла дискуссия, что делать. Молодёжь настаивала на радикальных мерах: стрелять из ракетницы вверх, чтобы напугать медведя. Женщины утверждали, что это может раздразнить медведя, и он придёт выяснять отношения. Они настаивали на шумовом эффекте. Победили взрослые. Все дружно устроили какофонию на кастрюлях и тазах. Но медведь не проявил никаких признаков присутствия. Мы сказали, что, судя по такому поведению, медведь просто шёл по своим делам, а при таком обильном урожае ягод и орех, который был в том году, он ведёт себя мирно и избегает встреч с человеком.

Далее продолжалась обычная работа. Лена вставала первой и часто видела на той стороне реки, где были обширные ягодники (вероятно, медведь и шёл туда), качающиеся кусты, а иногда там мелькало что-то бурое. То есть медведь подходил к реке. Это было где-то в 30-50 метрах от палаток. Но когда начиналась активная жизнь на таборе, его присутствие не обнаруживалось. По-видимому, он удалялся  от шумных соседей подальше. Другими словами, у нас с медведем установилось мирное сосуществование. В своих походах мы старались обходить место пастбища медведя, а он избегал нас. В общем, мирное сосуществование  продолжалось почти до нашего вылета. Только под конец работы произошла встреча с ним.

Мы с Толей возвращались из маршрута по тропе за моренным валом, за которым располагался табор. Уже подходя к табору, на тропе увидали медвежью кучу, явно только что возникшую, и дальше свежие следы медведя. Видимо, он услыхал нас, когда мы были совсем близко, испугался и решил дать дёру. А медведи при испуге стремятся облегчить свой вес, чтобы быстрее бежать. Думаю, про «медвежью болезнь» многие слышали. Я предупредил Толю, чтобы о присутствии медведя уже в другой стороне от табора он не говорил.

Сели ужинать, и Миша захотел на десерт сделать «мороженое» - смесь сгущенного молока со снегом. Для этого надо было идти к снежнику в сторону банной палатки. В её сторону и убегал от нас медведь. Я подумал, что он уже далеко, но на всякий случай пошёл с Мишей. Снежник был на половине пути до банной палатки. Когда мы были уже у снежника, я увидал метрах в пятидесяти у края моренного вала медведя.

- Давай быстро возвращайся на табор, – как можно спокойнее, но достаточно напряжённо сказал я Мише. А сам решил остаться прикрывать его отход.

Но медведь учуял нас и прыжками понёсся прочь вниз по долине.

- Посмотри, Миша, медведя, – тогда уже веселее сказал я ему. Но Миша не стал его  рассматривать и шустро поспешил к табору, забыв про «мороженое». Я пошёл к банной палатке и увидел, что она разорвана пополам. Так медведь отомстил нам за то, что мы его напугали.

К этому времени уже стали созревать шишки на кедровом стланике. Медведь, по-видимому, решил покинуть ягодную поляну и перейти на питание шишками. Это главная пища медведей для набора жира на зимовку. А шишки раньше созревают в нижних частях долины. Медведь, похоже, туда и направлялся. Больше на этом таборе до конца работы присутствия медведя мы не замечали.

В течение всего полевого сезона мы ни разу не слышали звука вертолёта. Наступил день, когда по договору с Евгением Алганаевичем за нами должен прилететь вертолёт. С утра все прислушивались, не послышится ли звук его мотора. Но всё было тихо. Вдруг после обеда  услышали долгожданный рокот. Мы бросились собираться: сворачивать спальники, вытряхивать золу из печек, разбирать трубы, укладывать рюкзаки. Показался вертолёт. Он летел почти на нас, но почему-то не снижался. Так и пролетел мимо.

На таборе воцарило унынье. Но через некоторое время все оживились, решили, что горевать не стоит, часто вертолёт не прилетает в намеченный день. Ожидание его – занятие тоскливое. Всё время надо быть начеку и с табора не отлучаться. К вечеру началась непогода с перерывами. Возникла перспектива голода, так как продукты кончались. Прошло три дня.

Чтобы заполнить время, я решил набрать в Иркутск голубицы. Благо в десятках метрах от палаток рос голубичник, синий от ягод. За несколько часов я набрал полное ведро. Толя тоже решил запастись ягодой. Минут через двадцать возвращается с полным ведром. Мы с удивлением спросили, как он так быстро сумел набрать ведро ягод. Оказалось, что он подставлял ведро под куст и с силой его трёс. Ведро быстро наполнилось, но ягода была наполовину с листьями.Долго он отделял ягоду от листьев.   

Миша придумал выпускать ежедневную газету о нашем житье-бытье, а Алёша её иллюстрировал. Лилия Михайловна сочинила в газету стихотворение о нашем ожидании.

“Как на Левой Падоре

Часто дождик падает.

Мы спокойно работали

И на бога не роптали.

Но пятнадцатого срок -

Путь до счастья недалёк.

Вот прошёл уже обед -

Вертолёта нет, как нет.

Кто надул в досаде губы,

Кто принялся чистить трубы.

Вдруг вертолёт! Ах! Ох!

Начался переполох!

Лиль Михайловна в плаще

Растерялась вообще,

Потеряла капюшон -

До сих пор не найден он.

Вертолёт нам погудел

И на юг полетел.

Это был совсем не тот,

А разведчик-вертолёт.

Больше нету вертолёта -

Есть ненастная погода...

...Лихорадочно считаем,

Сколько риса, мяса, чая;

Сушим у костра одежду

И живём одной надеждой.

Вопреки плохой погоде

Вера всё ж жива в народе.”

Наконец погода установилась, и прилетел вертолёт МИ-2. Он не мог забрать нас всех. Поэтому отправили с ним только женщин и детей. На другой день прилетел МИ-8 и забрал нас вместе со всем грузом.

Из Таксимо женщин и детей отправили в Иркутск, а сами продолжили маршруты по бортам долины Келяны. Дома я оказался только в конце августа. 1988

Фото из архива В. Булдыгерова